— Если тебе не нравится поэзия, так и скажи!.. Слушай, я чего хотел спросить — может, завернем в одно из этих сел, пообедаем…
— Ты сочинил песню, поэтому хочешь ее немедленно спеть. Люди станут уговаривать тебя спеть еще, потом снова, потом остаться на ночь, и мы никуда не попадем.
— Вот еще, ничего я не хочу петь.
— А я не хочу есть.
— Но все-таки когда-то обедать надо…
Корди подумал, что блондин прав, рано или поздно придется сделать остановку и поесть. Вообще-то, если бы Ленлин поменьше говорил, был бы вполне сносным спутником. И ходоком он оказался отменным, ни разу не отстал, не стер ног, не пожаловался — а ведь странствовал пешком. Хотя Корди привык подолгу оставаться в одиночестве, теперь начал привязываться к балаболке Ленлину.
— Пообедаем, — пообещал юноша. — Потерпи.
— Да я ничего… а долго еще?
— Ну… — Корди не знал, как ответить. Ему-то все было понятно без слов. — Ну, дневной переход. Мы же говорили.
— Ну что, дневной… Ага! — Ленлин и думал тоже вслух. — Между постоялыми дворами — дневной переход, это я понял. Значит… мы будем идти целый день…
— Нет.
— Как нет?
— Мы движемся намного быстрей каравана.
— А-а… значит, не целый день шагать. Корди, ты мог бы говорить немного больше, слишком уж коротко ты изъясняешься.
— Хоть кто-то должен коротко.
Ленлин недоуменно поглядел на воина, потом сообразил и захохотал. Отсмеявшись, напомнил:
— Я все-таки поэт. Мне нужно говорить, как тебе дышать. Давай поговорим о чем-нибудь, а?
— Говори.
— Так неинтересно, если говорить буду только я.
Корди хотел ответить, что до сих пор им это неплохо удавалось, но не успел выговорить, как Ленлин снова принялся болтать:
— Вот, к примеру, скажи, как ты думаешь пробраться в Красный Замок? И почему тебе не нравится моя идея переодеться купцами?
— У нас нет фургона.
— Ничего, у нас есть твоя лошадь. Мы навьючим на нее… что? Ты чего так вздыхаешь?
— Одиночки здесь не торгуют, это пограничье. Купцы собираются караванами, с ними всегда вооруженная охрана.
— Ты воин, ты наша охрана.
— Нет, не годится. Я на днях видел на этой дороге караван, большой, при нем были солдаты. — Корди немного подумал и уточнил: — Дюжина. Им никто не удивлялся. Значит, так здесь обычно бывает.
— Ну, хорошо, — Ленлин сделал вид, что задумался. — А что они везли?
— Девушек.
— О, здорово!
— Рабынь, в цепях. Одна пыталась сбежать, ее вернули. Я видел.
— Здорово!.. — Ленлин не дослушал, ему грезились девушки, целый караван девушек! — Постой-ка, а почему девушек? Целый обоз девушек?
— Ну да. Так что ты не сможешь сойти за купца.
— А?..
— Не спрашивай. Лучше сочиняй стихи.
Ленлин с готовностью принялся декламировать вирши об алых щечках и сочных губках. Это он уже напевал дочке трактирщика, стихи были старые, из тех, что сам поэт назвал «ненастоящими». Зато куплетов было много — хватило до тех пор, пока не показалась деревня.
— Здесь, — объявил Корди, указывая рукой.
— Обед? — обрадовался Ленлин. — И ночлег?
— Я бы отправился дальше. По-моему, поселение — последнее по эту сторону границы. Дальше земли Лорда Тьмы, а я хочу перейти границу ночью.
— Ух! — восхитился Ленлин. — Отличная идея! Тогда здесь — только обед.
В самом деле в деревеньке оказался и постоялый двор, хотя не такой обширный и благоустроенный, как прежний, с колесом над входом. На улицах было тихо и безлюдно, а трактирщика пришлось звать, он не ждал гостей и занимался чем-то по хозяйству. Чувствовалось, здесь не так часто проходят караваны.
Корди велел подать обед и отправился, как обычно, в угол. Ленлин же принялся болтать. Его интересовало все: как часто здесь появляются путники, сколько дней пути до ближайших городов и где сельчане, почему никого нет на улицах?
— Так трудится народ, — ответил хозяин, пожилой коренастый мужичок, — кто в огороде, кто в поле. Торопятся пораньше управиться, до темна.
— А что после темна? — не отставал Ленлин.
— Ночью по домам добрые люди сидят, только разбойники шастают.
— И много у вас в округе разбойников?
— Имеются… Заночуете у нас, господа почтенные? Готовить комнаты?
— Мы дальше отправимся, — бросил из угла Корди. Еще не хватало, чтобы Ленлин объявил, что вечером станет петь.
— Как прикажете, — вздохнул хозяин, — но лучше бы вам переждать. Вечереет уже, а ночью злодеи на разбой выходят… Право слово, переночевали бы?
— Нет.
Ленлин с сожалением поглядел в угол, где обосновался спутник. Он-то уже собрался расчехлять лютню… но нет так нет. Впереди ждут сюжеты новых песен! Поэт вздохнул и побрел в угол — к Корди.
Хозяин принес обед: похлебка, вареные овощи, пиво. Обычное угощение в такой глухомани. Корди пиво не понравилось, но Ленлин заверил, что бывает много хуже. Пока обедали, за окном стало темнеть. До ночи было далеко, однако приближение вечера уже чувствовалось. В зал вошел крестьянин, покосился на гостей и окликнул трактирщика:
— Моя старшая к тебе не заходила?
— Нет, с чего бы ей? — удивился хозяин.
— Да я везде гляжу… пошла с девчонками в лес, а вернулись без нее. Говорят, звали, выкликали — не отзывается. Ну, как вечереть стало, они — домой. Я уж и там, и сям… нет нигде.
— Нужно в лес идти, искать! — твердо заявил трактирщик. — Я с тобой, соседей тоже зови.
Отец пропавшей девушки торопливо кивнул и поспешно удалился, а хозяин обернулся к гостям:
— Неладно дело…
Корди доел и встал, чтобы расплатиться, Ленлин быстрей заработал ложкой.
— Ну, раз дальше отправляетесь… — начал хозяин.
— Да, уходим, — кивнул Корди.
— Как девушку звать? — подал голос Ленлин. — Я на случай, если встретимся…
— Ильмой зовут. Вряд ли она вам на дороге попадется. Ох, беда…
Трактирщик прошел на кухню, там, должно быть, хозяйничали женщины. Хозяин велел им запирать заведение — мол, он идет искать пропавшую Ильму. Возвратился с топором и выразительно поглядел на Ленлина. Тот торопливо влил в себя остатки похлебки и схватил оставшиеся ломти хлеба — в дорогу.
Вышли вместе, Корди отправился за жеребцом, а хозяин оставил их и ушел по тихой улице. Должно быть, к дому отца пропавшей девчонки.
После еды шагается не так бодро, и Корди, жалея спутника, поехал медленно. Оба молчали, даже Ленлин не заводил разговора. Но потом, когда деревня уже скрылась за лесом, а небо налилось густой синевой, наконец не выдержал:
— А как по-твоему, это как-то связано с Алхоем? Ну, что ему рабынь возят, а тут эта Ильма пропала?
