— Дальше опасно, — пояснил моряк. — Если Лорд, в самом деле, засел в Айхерне…
Небо хмурилось, то и дело срывался мелкий дождь… Барка остановилась против пристани, но не спешила причаливать. Сперва предполагалось, что остановки вовсе не будет, да вот шкипер надумал высадить компаньона именно в этом месте.
— Айхерн далеко, — заметил Ойрик. — И людей Лорда здесь еще не скоро увидишь.
«Здесь» означало маленький городишко, население которого насчитывало от силы полторы тысячи человек. Сейчас в городе был народу вдвое, а то и втрое больше — люди бежали на юг от войны. Нашествие Лорда Тьмы стало причиной того, что новая волна переселенцев снялась с места, хотя погода уже испортилась и дороги вот-вот должны были сделаться непроходимыми. Вероятно, северяне задержались, только чтобы продать скудный урожай этого года, а потом двинулись в путь…
— Я не боюсь людей Капитана, — пояснил шкипер. — Им моя посудина ни к чему, но вот эти…
Моряк кивнул в сторону причала. Там уже толпились беженцы. Здесь, на севере, люди неохотно странствовали по суше, особенно осенью, и привычным способом передвижения были речные суда. Теперь переселенцы собрались на пристани и с надеждой разглядывали судно работорговца. Лица у всех были печальные, и большинство оделись слишком тепло — напялили на себя лишнее, чтобы меньше нести в руках.
— Погляди, какие люди, видишь? Их Ройнгард так напугал, что они с отчаяния и на меня напасть могут, судно отобрать, чтобы на юг плыть. Эти еще опасней, чем солдаты Железной Руки. Со страху человек на многое способен! Едва пристану к берегу — и слушать не станут, кинутся на борт. А дальше к северу — и того хуже станет! Нет, я дальше не пойду, здесь высажу. И к причалу не сунусь, на лодке вас перевезу.
Ойрик оглядел угрюмых переселенцев и согласился:
— Ладно, будь по-твоему, но когда барыши делить станем, я припомню, что ты нас не довез, как договаривались. Вернусь через неделю, жди меня здесь. Хоть у пристани, хоть на якоре, а чтобы мне с товаром — сразу на борт.
— Само собой. Через неделю я с баркой — здесь. Матросам велю высматривать, и едва тебя приметят на берегу, тут же заберу.
Ойрик с Пегим погрузились в шлюпку, матросы отвезли их на причал. Шкипер тоже сел на весла, буркнул, что до берега проводит самолично, убедится, что все в порядке. Пока плыли — Пегий ежился, чувствуя на себе внимательные взгляды беженцев. Ему было неуютно, бывший разбойник привык таиться, прятаться по темным углам, а тут — все на него пялятся! Едва лодка подошла к пирсу, толпа тут же подступила вплотную, несколько человек принялись расспрашивать моряков, сколько возьмут за перевоз на юг, сулили деньги вперед…
Работорговцы протолкались сквозь скопление угрюмых мужчин и женщин, выбрались из порта, и Пегий тяжело вздохнул.
— Шкипер сейчас уйдет, точно говорю, — буркнул бывший разбойник. — Он и в лодку-то с нами сел, чтобы тотчас с этими, на берегу, сговориться. Наберет пассажиров — и уйдет.
— Я тоже так полагаю, — согласился Ойрик. — Выберет семьи, где женщин больше, или где мужчины не такими опасными выглядят, да и повезет их на юг. Да я не против, пусть заработает… пока мы в Айхерн и обратно… Лишь бы через неделю нас ждал без обмана.
Пегий снова вздохнул. Ему совсем не нравилось то, что он увидел на севере. Во-первых, оказалось, что здесь намного холоднее и начинаются осенние дожди, а Пегий не прихватил теплых вещей. Во-вторых, народ кругом был опасный, ненадежный. Неизвестно, сколько монет у Ойрика с собой. Наверное, порядочная сумма, ведь ему предстоит закупить товар. А ну как на них обратят внимание? Вдруг заподозрят, что у старика при себе мошна?
Сам в прошлом вор и налетчик, Пегий опасался повстречаться с местными «коллегами». Он-то знал, что жертвами грабителей в первую очередь становятся пришлые, чужеземцы — те, кого не хватятся, о ком не станут беспокоиться.
— Одежку бы местную купить, а? — предложил Пегий. — Не нужно нам выделяться.
— Молодец, соображаешь, — одобрил старик. — Я сразу понял, что ты парень ушлый. Потому и взял к себе. Добрый совет… Гляди по сторонам, если увидишь, что продают шмотки, скажешь. Куплю нам обновок.
Пегий снова вздохнул. Одежда — это только самая малость. А сколько еще всего надо бы предусмотреть… Опасное дело затеял Ойрик, ох, опасное!..
Пока Ойрик с Пегим плыли на север, а следом на тихоходной барке, груженной тюками с шерстью, медленно двигался Бремек — тем временем на юге все еще стояли теплые деньки. Небо было по-прежнему голубым, и черные тучки, которые ветер приносил с севера, все еще оставались слишком малы, чтобы испортить настроение. Конечно, по утрам бывало зябко, но стоило взойти солнышку — и тут же становилось тепло, словно летом. На полях убирали урожай, на рынках шла бойкая торговля, более предприимчивые крестьяне спешили обменять плоды своего труда на городские товары, тогда как более обстоятельные — не торопились, свозили зерно и овощи в сараи и риги…
Урожай в этом году выдался неплохой, настроение было отменно бодрое — чему, кстати, способствовали и слухи о падении Лордов Тьмы, владевших южным пограничьем. Новость была чересчур хороша, чтобы верить ей безоговорочно, однако день шел за днем — и Кругу являлось все больше доказательств избавления от старых злодеев. Мало-помалу мысль о том, что Лорды повержены, укоренялась, о гибели Спасителей Мира перестали говорить, как о славной шутке… вот в такое чудесное времечко Ленлин с Элиной отправились из Раамперля в славный городок Хейлан, лежащий на юго-западе Круга, то есть к северу от дремучих чащоб Феттаха.
Первым шагал блондин, лютню он не расчехлял, но и без музыкального сопровождения распевал во все горло, радуясь всему, что попадалось в пути. За ним шагала мрачная Элина, которая, напротив, не радовалась ничему — и, наконец, шествие замыкала лошадка Корди, на которую путешественники навьючили нехитрый скарб. Имущества у них было немного, лошадь шла налегке, и Элина иногда забиралась в седло. Она приспособила для записей покрытую воском дощечку, по которой царапала острой щепкой.
Листы пергамента девушка сшила в некое подобие тетради и по вечерам делала записи, а когда Ленлин пытался заглянуть, закрывала свой труд ладонями и твердила, что еще не готово. А в дороге она пользовалась вощеной дощечкой, потому что, сидя в седле, невозможно писать каллиграфически, а тратить пергамент на черновые наброски — жалко.
Ленлин горланил:
Потом последовали куплеты о глазках милой, ее щечках и ушках, Ленлин наслаждался. Встречные ухмылялись, глядя на веселого Ленлина и его хмурую спутницу. Девушка невозмутимо писала — с таким видом, будто она на дороге одна.
— Элина, — окликнул поэт, — ну что ты такая?
— М-м?
— Погляди, какое славное утро! Солнышко, птички, роса в траве, будто пригоршни бриллиантов!
