— Он сказал: «Возьму на память».
Не успели эти слова прозвучать, как я понимаю: это очень плохой знак.
Никто не говорит «на память», если собирается вернуться.
Взгляд Майлза отражает мысль, которую не решился произнести.
— Вот и я о том же, — говорю я, сворачивая на парковку.
Я твердо решила не думать о Деймене, и все-таки испытываю разочарование, когда прихожу на английский, а его там не вижу. От этого, конечно, я начинаю думать о нем еще больше. Я превращаюсь в одержимую!
Я что хочу сказать — если поцелуй казался чем-то большим, чем просто телячьи нежности у бассейна, это еще не значит, что Деймен относился к происходящему так же, как я. И если для меня все было настоящим и удивительным, это еще не значит, что Деймен чувствовал то же самое. Как ни старайся, не получается выбросить из головы картинку, как они с Триной стоят рядом: идеальный граф Ферзен и трепетная Мари. И я при них, сбоку припеку, вся в блестках и воланчиках, расфуфыренная, как последняя выскочка.
Я собираюсь включить плейер, но тут в класс врываются Стейша с Дейменом, смеясь и почти касаясь друг друга плечами. У нее в руке — две нераспустившиеся белые розы.
Она садится на свое место, а Деймен идет дальше, ко мне. Я роюсь в тетрадках и делаю вид, что ничего не заметила.
Деймен усаживается рядом со мной.
— Привет!
Как будто так и надо. Можно подумать, не он ко мне приставал, а потом смылся, еще и двух суток не прошло.
Подперев рукой щеку, я старательно зеваю. Пусть думает, что мне скучно, я устала, потому что у меня бурная жизнь, какую он даже представить себе не может. Лениво рисую какие-то каракули на листке бумаги, а рука так дрожит, что шариковая ручка падает на пол.
Я наклоняюсь за ручкой… Неожиданно передо мной на парте возникает красный тюльпан,
— Что случилось? Белые розы закончились? — спрашиваю я, перекладывая учебники и тетрадки, будто это невесть какое важное дело.
— Я никогда не стал бы дарить тебе розы, — отвечает Деймен.
Он старается заглянуть мне в глаза, а я упрямо отвожу взгляд. Не хочу участвовать в его садистских играх! Делаю вид, что мне нужно что-то достать из рюкзака, и тут же начинаю ругаться шепотом: рюкзак набит алыми тюльпанами.
— Твой цветок — тюльпан, и никакой другой, — улыбается Деймен. — Красный тюльпан.
— Как интересно, — бормочу я себе под нос и, бросив рюкзак на пол, на всякий случай отодвигаюсь подальше.
Понятия не имею, что все это должно значить.
В столовую я прибегаю взмыленная и окончательно сбитая с толку. Боюсь увидеть там Деймена, боюсь встретить Хейвен — похоже, она все еще меня ненавидит, хоть мы с ней и не разговаривали с того субботнего вечера. Большую часть урока химии я мысленно прокручиваю оправдательную речь, но при виде Хейвен все заготовленные слова вылетают у меня из головы.
— Надо же, какие люди, — произносит Хейвен, уставившись на меня.
Я сажусь рядом с Майлзом. Он увлеченно набирает эсэмэску, а на меня не обращает никакого внимания. Может, пора искать новых друзей? Только вот кто со мной дружить-то станет?
Хейвен хмурится.
— Я тут рассказываю Майлзу, что он много потерял, когда не пошел с нами в «Ноктюрн», а он меня игнорирует, — жалуется она.
— Да потому что мне всю историю пришлось выслушивать твои восторги, а ты и потом никак не могла остановиться, и я из-за тебя опоздал на испанский, — отзывается Майлз, не переставая набирать текст большими пальцами.
Хейвен пожимает плечами.
— Тебе просто завидно! — Тут Хейвен оглядывается на меня и спохватывается. — Нет, конечно, у тебя, Эвер, тоже было весело и так далее, правда. Просто… Тот клуб мне очень в тему, понимаешь? Ты ведь понимаешь, да?
Я обтираю яблоко о рукав и дергаю плечом. Не хочу ничего больше слышать про «Ноктюрн», готику и Трину. А когда наконец поднимаю глаза, получаю очередную встряску. Хейвен сменила свои привычные желтые контактные линзы на зеленые.
Такой знакомый оттенок, что меня бросает в дрожь.
Точно того же цвета, что и глаза Трины.
— Это надо было видеть! Перед входом стояла огромная очередь, но как только охранники увидели Трину, и нас тут же пропустили. Даже платить не пришлось! Вообще ничего, за весь вечер! Я и переночевала в ее номере. У нее потрясающий номер в «Сент-Реджисе», она там остановилась, пока не найдет постоянного жилья. Представь себе только: вид на океан, джакузи, роскошный минибар, все по первому разряду!
Хейвен смотрит на меня широко раскрытыми изумрудными глазами и ждет восторженной реакции, на которую я сейчас просто не способна,
Сжав губы, рассматриваю Хейвен внимательнее. Замечаю, что брови у нее подведены по-другому, чуть мягче, более расплывчато — как у Трины. И кроваво-красная помада уступила место розовой — в стиле Трины. И даже волосы… Хейвен, сколько я ее помню, всегда распрямляла себе волосы, а теперь они у нее мягкие и волнистые, и причесаны как у Трины. И облегающее платьице, шелковое, винтажное — такое могла бы надеть и Трина.
— Так, а где Деймен?
Хейвен смотрит на меня, как будто я обязана знать.
Я надкусываю яблоко и пожимаю плечами.
Но Хейвен не отстает.
— Что такое? У вас, вроде, намечался роман?
Я не успеваю ответить — Майлз отрывается от своего мобильника и одаряет Хейвен взглядом, который можно дословно перевести так: «Остерегись, всяк сюда входящий».
Хейвен смотрит на Майлза, на меня, и вздыхает.
— Ладно, замнем. Я просто хотела сказать, что меня все это больше не волнует, так что ты не переживай, хорошо? Прости, что я себя вела так по-дурацки. — Она пожимает плечами. — Уже все прошло. Серьезно. Честное-пречестное! Мир?
Я нехотя цепляюсь мизинцем за ее мизинец. Подключаюсь к ее энергетике и с изумлением убеждаюсь, что она говорит чистую правду. То есть не далее как позавчера я была для Хейвен врагом номер один, а сегодня ей это действительно безразлично. В чем же дело?
— Хейвен… — начинаю я неуверенно, а потом думаю: «Да какого черта, терять все равно нечего».
Она смотрит на меня, улыбается и ждет.
— Этот клуб, куда вы тогда ходили — «Ноктюрн», что ли? Вы там, случайно, не встретили Деймена?
Крепко сжимаю губы и жду ответа, чувствуя на себе пристальный взгляд Майлза. Хейвен — та просто в изумлении вытаращила на меня глаза.
— Просто, он тогда ушел сразу после вас… Вот я и подумала — мало ли…
Хейвен качает головой.
— Нет, мы его не видели.
И кончиком языка слизывает с губ шоколадную глазурь.
Я понимаю, что веду себя глупо, и все равно обвожу взглядом столовую — от нашего столика, в самом конце алфавита, и до буквы «А». А про себя думаю, что мне совсем даже не хочется увидеть Деймена и
