— Ну, короче, когда весь этот народ спать отправится. Должны же они когда-нибудь спать? А тогда проберемся на кухню и запасемся. Судя по всему, сидеть придется не один день…
Предложение было принято. Дело оставалось за малым: найти место, где можно было пересидеть, не опасаясь за ближайшим углом наткнуться на стражей. На первый взгляд, коридор, в котором сейчас находились бывшие пленники, казался достаточно безлюдным. Во всяком случае, поварята туда не заглядывали.
Спустя довольно долгое время, когда нетерпеливый Подосён уже начал осторожно выглядывать из-за угла, бурная деятельность на кухне прекратилась. Видимо, в подземном царстве наступала ночь. Что было сейчас наверху — то ли темная ночь, то ли ясный день — никто толком сказать не мог.
Когда окончательно стало ясно, что можно больше не опасаться, богатыри выбрались из коридора и приблизились к массивной двери, ведущей на кухню. Сейчас она была, похоже, заперта, но голодных богатырей это не остановило. Подосён поковырялся в замке ножом Драгомира, и створка с легким скрипом отворилась.
Внутри было темно. Похоже, чудесное освещение на ночь гасло… или вовсе здесь не использовалось. Ратибор вспомнил, что и в винном погребе шары холодного огня не горели. Но если там это было богатырям только на руку — помогало сбивать преследователей с толка, то здесь очень сильно мешало найти хоть что-то. Оставалось только одно — ощупью найти что-нибудь съедобное и исчезать на прежнее место, благо их, похоже, здесь не ищут.
Когда Муромец уже набрел на огромный стол, где, судя по всему, лежал хлеб — во всяком случае, эти странные сухие крендели были похожи на него по вкусу — снаружи раздался шум. Больше всего это было похоже на то, что к кухне протискивался человек… только человек этот с трудом помещался в коридоре.
— Берегись! — шепотом закричал Ратибор. Он и сам до этого момента плохо представлял себе. что можно так громко шептать. — Прячьтесь скорее!
И в этот самый момент под потолком вспыхнули десятки зеленоватых шаров. Огромная кухня осветилась до последнего уголка. А в распахнутых дверях стоял великан.
Этот был несколько крупнее того невезучего велета, которого пленники убили не так давно в подземной тюрьме. И, в отличие от него, теперешний вооружился огромной шипастой дубиной — единственным оружием, смотревшимся уместно в могучих лапах, больше напоминающих медвежьи, чем человеческие.
Увидев чужаков, великан взревел от радости. Ратибор с некоторым трудом различил в этом реве слова:
— Правильно! Я так и думал! Все говорили, что беглые бросятся искать выход, и только я говорил, что они останутся здесь, чтобы вредить! Сдавайтесь, беглые! Тогда вам, может, еще сохранят жизнь!
— А тебе не жирно будет? — стараясь казаться спокойным, произнес Ратибор, замечая в то же время, что Муромец уже берется за свое любимое оружие — скамью, Драгомир взвешивает на руках копье, примериваясь велету туда же, куда поразил и его предшественника, а Подосён просто отступает. Сам же Леший стоял совсем рядом со входом в соседнее помещение. судя по запаху крови, оно служило бойней. Эту догадку подтверждал и небрежно прислоненный к стене тяжелый топор. В случае необходимости Ратибор сумел бы, пожалуй, до него дотянуться… — Не словивши лебедя, уже кушаешь? Перьями не подавись.
Услышав русскую речь, великан снова взревел, на сей раз яростно.
— Русы! Мой отец Туран погиб от рук людей, говоривших по-русски! Я поклялся мстить русам и теперь клятва исполнится!
— Мы не русы, мы славяне, — поправил Ратибор, придвигаясь еще ближе к мясницкому топору.
Как ни странно, мстительный велет, оказывается, понимал речь новгородца.
— Какая разница! — великан оскалился и поднял дубину. — Сдавайся!
Копье Драгомира, просвистев в воздухе, вонзилось в стену рядом с велетом. Собственно, наемник целился врагу в глаз, но тот, небрежно махнув своим грозным оружием, отбил копье далеко в сторону. Затем великан устремился вперед.
Ратибор в жизни бы не подумал, что такая громадина может передвигаться с такой скоростью. Муромец, кинувшийся было ему наперерез, успел только поднять скамью, как страшный удар сбоку отшвырнул его через весь зал к стене. Ударившись, богатырь рухнул на пол и не поднялся.
Подосёну, как самому подвижному, повезло больше. Он успел отпрыгнуть, когда дубина разгневанного велета уже готова была опуститься на его незащищенную голову. Тот в очередной раз взревел и сделал шаг вперед, намереваясь поразить противника раз и навсегда.
Как раз в этот момент Ратибор, ухвативший-таки тяжелый топор, подскочил к велету сзади. Любимый удар Лешего, рассчитанный на то, чтобы располосовать пополам воина в кольчуге, должен был по меньшей мере серьезно ранить противника.
Но великан оказался не только на диво проворен, но и обладал превосходным слухом. Он развернулся, и огромная дубина припечатала новгородца в грудь. Последнее, что увидел Ратибор — как Драгомир пытается вытащить копье из стены прежде, чем велет доберется и до него…
Леший лежал, судя по всему, на камне. Каждый вдох и выдох отзывался дикой болью в груди. Насколько новгородец мог судить, у него были сломаны по меньшей мере три ребра. Счастье еще, что ни одно из них не проткнуло легкое и можно было вообще дышать.
Не открывая глаз и не шевелясь, Ратибор попытался определить, где он находится на этот раз. Вполне возможно, что велет, посчитав своих противников мертвыми, просто оставил их на кухне. В этом случае оставалось только придти в себя (это было нелегко — руки и ноги словно налились свинцом), наскоро подлечиться соответствующим заклятьем и идти снова прятаться. Однако сосредоточиться по-прежнему не удавалось. Мысленно ругая себя за то, что пренебрегал тренировкой сосредоточения, Ратибор рискнул-таки открыть глаза.
Над головой нависал низкий потолок. Прямо над носом Лешего на нем собралась крупная капля, потяжелела, оторвалась от потолка и упала, забрызгав новгородцу глаза. Первым побуждением Лешего было протереть их. С трудом подняв руки, он обнаружил, что на запястьях надеты основательные цепи, хотя и несколько потоньше, чем те, на которых его приковали когда-то к стене.
Теперь обстановка несколько прояснялась. На шум драки на кухне наверняка прибежала стража, остановила озверевшего великана и отобрала полуживых пленников. После чего на дорогих гостей надели надежные кандалы и поместили туда, откуда сложнее сбежать…
Ратибор поднял голову. Да, на этот раз он влип куда основательнее. Крохотная камера, похоже, просто вырубленная в камне. Бугристые стены, в одной — маленькая дверь, открывающаяся непонятно в какую сторону. В двери — ни окошечка, ни щелочки.
«Так», — подумал Леший, когда в голове несколько прояснилось. — «Теперь нас держат по одному. Опасаются, гады, как бы мы еще раз не сбежали. Что теперь делать?»
Не только руки, но и ноги новгородца оказались надежно скованы. Теперь истрепанные сапоги Ратибора украшали не неуклюжие колодки, а такие же точно цепи, как и на руках. И тоже без замков. Похоже, что замыканием колец занимался опять же велет. Так что положение Ратибора казалось ему безнадежным.
Вскоре узник обнаружил, что, если лежать не шевелясь и дышать животом, боль в сломанных ребрах несколько утихает. За счет этого ему удалось сконцентрироваться и прочесть целебное заклятие как надо. Вскоре легкий щелчок в левом боку возвестил, что концы сломанной кости сошлись и начали срастаться. А еще через небольшое время Ратибор Леший был здоров настолько, насколько это было вообще возможно в тот момент.
Дверь открылась. На пороге застыли двое стражников, нацелив на пленника копья с зазубренными наконечниками. Ратибору уже приходилось видеть раны, нанесенные такими копьями — из живота, например, их можно было извлечь только вместе с кишками. Поэтому новгородец невольно поежился и постарался отодвинуться от копий в дальний угол.
Затем в проеме показался давешний переводчик.
— Все ваше оружие хранится в оружейной в верхнем ярусе, — сказал он с неожиданной злобой в
