Перро еле успел повернуться лицом к своему медведю – тот уже на расстоянии шести шагов.
В это же время сэр Джордж видит, как один из подстреленных им медведей, наверняка смертельно раненный, но чудовищно свирепый, несется к нему.
Слабенький выстрел шарпа раздается вторично, и Перро с легкостью, необыкновенной для человека его возраста, отскакивает в сторону, подальше от бьющегося в судорогах зверя.
Медведь убит наповал.
– Что же этот болван англичанин не стреляет? – непочтительно бормочет охотник, выбрасывая быстрым движением гильзу.
Словно в опровержение его слов раздается слабенький выстрел, потом второй, третий, четвертый…
– Револьвер! – презрительно кричит Перро. – Да это все равно, что горохом пулять!
Сэр Джордж, видя, что зверь, раненный в плечо, разъяренный, с пеной на губах, выплевывая при каждом выдохе струю крови в палец толщиной, совсем рядом, бросает свое ставшее ненужным ружье и, выхватив пистолет марки «смит-и-вессон», разряжает его в хищника почти в упор.
Даже при рукопашной револьвер для таких животных слишком слаб, пуля не способна пробить плотную шерсть, толстую шкуру и пятисантиметровый слой жира.
Последнюю пулю джентльмен пускает медведю прямо в рот, она сносит часть языка, несколько зубов, но зверя это не останавливает.
Обезоруженный, не взявший даже ножа, настолько он был уверен в своем ружье и в своей меткости, сэр Джордж, сбитый гризли, падает на спину.
Изрешеченный пулями, агонизирующийnote 63, но все еще опасный зверь пытается добраться до головы охотника, а Его Высочество, судорожно вцепившись в шерсть, старается увернуться от раскрытой медвежьей пасти, откуда свисает изодранный в клочья, пахнущий горелым язык.
Несмотря на отчаянное положение, аристократ не зовет на помощь.
– Да что же ты, – кричит Перро, подбегая со своим стареньким ружьецом, – что же ты, надутый гордец, не зовешь на помощь? Не знаю, стоит ли тебе спасать жизнь. Доволен ли ты, проклятый англичанин, охотой или нет?
Сэр Джордж, раздавленный медвежьей тушей, чувствуя, как когти впиваются ему в грудь, наконец сдается. Инстинкт самосохранения берет верх над его гипертрофированнымnote 64 самолюбием. Сдавленным голосом, совсем ослабевший, он кричит:
– На помощь, Перро, на помощь!
ГЛАВА 9
Перро откликнулся на призыв на нашего джентльмена, задыхающегося, еле живого, исполосованного медвежьими когтями.
– Не поздно ли зовешь? – бурчит он. – Посмотрим, посмотрим, чем можно тебе помочь.
Широкими движениями, внешне медленными, а на деле очень быстрыми, так как они точны и рациональны, метис кладет на землю заряженный карабин, вынимает нож, хватает медведя за ногу и тянет изо всех сил.
Руки Перро так сильны, что противиться им не может никто – ни человек, ни животное, даже если это шестисоткилограммовый медведь.
Почувствовав сзади опасность, гризли поднимает голову, выгибается и на миг отворачивается от англичанина.
С невозмутимым хладнокровием Перро пускает в ход нож и точным движением хирурга перерубает связки медвежьей лапы, отделяя от нее ступню.
– Пожарю на углях к обеду, – говорит он, бросая кусок, похожий на изуродованную ладонь.
Медведь взревел еще громче и приготовился броситься на второго врага.
А Перро уже зажал мертвой хваткой его вторую лапу.
– Можешь кричать, дрыгаться, кровь из тебя все равно вытекает.
Это почти невероятно: простреленный второй пулей сэра Джорджа на уровне легких, медведь истекает кровью, она течет как из двух краников
– но зверь продолжает сражаться.
Неправдоподобная живучесть!
Перро отточенным круговым движением повторяет операцию по расчленению лапы гризли и приговаривает:
– А это – на ужин господину милорду, если он не отправился в ад к язычникам-еретикам.
Медведь с необыкновенным проворством разворачивается, встает на ампутированные конечности, рыча падает, пытается снова подняться, опять падает, потом, убедившись в тщетности своих усилий, ползет на брюхе, как тюлень, к канадцу, который, подняв карабин, отступает все дальше и дальше, чтобы вконец измотать хищника…
– Могу прикончить тебя одним выстрелом, косолапый дурень, да пули жалко, – говорит охотник и мстительно добавляет: – Вы, звери, коварны, я рад, что вижу, как ты мучаешься. Литра три крови уже потеряно, пора тебе подыхать.
