Мистер Доллар

Госпожа, которая летала на высоте 3200 метров. О, для этого у вас не хватит смелости, или, вернее сказать… наглости.

Член совета клуба (где-то в глубине зала). Музыка! Музыка! Туш! Туш!

Музыканты обрывают фокстрот и играют туш. Танцующие останавливаются и выстраиваются шпалерами, оставляя узкий коридор. Гости за столиками встают.

III

Профессор, те же.

Профессор, седобородый, сгорбленный старик, идет между рядами гостей в сопровождении Председателя клуба и еще нескольких лиц; любезно раскланивается с присутствующими, которые приветствуют его аплодисментами.

Председатель клуба подводит Профессора к креслу, одиноко стоящему почти совсем на авансцене, перед первым столиком слева. Кресло специально поставлено именно для него. Профессор садится. Музыка затихает.

Председатель клуба (становится перед креслом). Уважаемый господин профессор! Клуб, в котором я имею честь быть председателем, считает для себя великой честью отметить в своих стенах такое редкое и значительное событие. Маленькое торжество, свидетелями которого мы все являемся, есть выражение признания ваших великих заслуг на поприще развития нашей науки. Наш клуб считает своим долгом вслед за многими другими учреждениями заявить о признании ваших заслуг. И я с гордостью и с большим удовольствием исполняю этот долг, поздравляя вас в нашем кругу.

Голоса гостей. Живео!

Профессор (встав, слушает речь Председателя клуба). Благодарю вас, господин председатель, и вас, господа члены Элит-клуба! Я весьма тронут столь радушным приемом и столь явным вниманием к моей персоне. Этика, господа, которой я посвятил сорок лет своей трудовой жизни, людям несведущим кажется наукой второстепенной, особенно в наш век материализма и механизации. Но, господа, я глубоко убежден и утверждаю, что этика – основа человеческой цивилизации.

Послевоенный господин. Правильно!

Профессор. На здание человеческой культуры, господа, каждый день обрушиваются все новые смертоносные удары…

Джаз начинает играть танго. Пары танцуют, и толпа вокруг Профессора заметно редеет.

…техническая наука изыскивает все новые и новые средства удушения культуры. А представьте себе, к чему бы привело уничтожение цивилизации, столь высоко ценимой всеми прогрессивными народами со времен Эллады и до наших дней, цивилизации, призванной обуздать разрушительные тенденции.

Послевоенный господин. Правильно!

Профессор. Начнем с элементарной этики, как должен вести себя каждый отдельный индивидуум.

Все ушли. Возле Профессора только Председатель клуба, Послевоенный господин и еще несколько человек.

Послевоенный господин. Правильно! (Преподносит Профессору бокал шампанского). Господин профессор. Я причисляю себя к тем, кто высоко ценит ваши заслуги; позвольте же мне в знак моей искренней признательности преподнести вам этот бокал, наполненный искрящейся живительной влагой. Профессор (принимает бокал). Вы заставляете меня нарушить мои принципы. Но искушение столь велико, а ваши чувства столь искренни, что я не могу отказаться.

Председатель клуба. Теперь разрешите, господин профессор, провести вас по залам. Все члены нашего клуба, преисполненные самого глубокого уважения к вашим заслугам, сочтут за великую честь пожать вашу руку!

Профессор. Извольте. Сегодня я не принадлежу себе. Вы можете располагать мной, как вам будет угодно.

Председатель клуба. Прошу вас! (Берет его под руку и уводит в глубину сцены.)

IV

Те же, без Профессора и Председателя клуба.

Послевоенный господин (Редактору). Кажется, этот профессор действительно имеет какие-то заслуги.

Редактор (сидя за своим столиком, Послевоенному господину). Вы так сердечно поздравили его.

Госпожа копия с Венеры (сопровождающему ее после танца Господину из порядочной семьи). By заве компри ту с кил а ди се тип д'профессор?[9]

Господин из порядочной семьи. Уй! Ил а парле д'цивилизасион![10]

Госпожа с часами на подвязке (в толпе гостей, возвращающихся после танца на свои места). Не знаю, кому пришло в голову привести сюда этого старикашку и показывать его публике.

Господин из порядочной семьи. Говорят, у него есть какие-то заслуги.

Госпожа с часами на подвязке. А с какой стати мы должны признавать его заслуги?

Господин без совести. Правильно! Если у него есть заслуги, пусть их признает государство. В конце концов перед нашим клубом он никаких заслуг не имеет, и чествовать его здесь вовсе незачем.

Послевоенный господин (после того как все сели на свои места). Вы-то счастливо отделались, господа, а мне пришлось выслушать целую лекцию о бремени цивилизации.

Все смеются, разговаривают между собой.

Маткович (выходит из комнаты, в которой идет игра в карты, в руках у него и, елая пачка банкнот; подходит к своему столику, за которым сидит Редактор). Кажется, я немного задержался. Торжество уже началось, да?

Редактор. Собственно, торжества никакого не было. Господин председатель поздравил господина профессора, а господин профессор поздравил господина председателя, и теперь господин председатель водит господина профессора по залам клуба, чтобы показать его всем посетителям.

Нина – это она в свое время любила Матковича – выходит из-за колонн в сопровождении Господина, ожидающего богатое наследство. В это время Жан с подносом, заставленным бокалами с напитками, проходит мимо нее. Кто-то случайно толкает его, и один из бокалов падает. Несколько капель вина попадает на платье Нины.

Жан. Пардон! Прошу прощения.

Нина (вспыхивает). Вы осел! Вы… вы… надо же смотреть!..

Жан (виноватым голосом). Поверьте, я… (Хочет салфеткой смахнуть с платья вино.)

Нина. Идите к черту! Это возмутительно! Держать подобных кретинов в таком порядочном месте!

Господин без совести (достает из кармана платок и смахивает капли вина с платья Нины. Подошедшему Члену совета клуба). Я, собственно, не понимаю, как вы можете в таком клубе держать столь кошмарную прислугу?

Член совета клуба. Прошу прощения… Я сейчас же доложу обо всем господину председателю.

(Уходит.)

Редактор (Матковичу). Ну, что вы там сделали?

Маткович. Где?

Редактор. В игорном салоне.

Маткович (показывает деньги). Вот, полюбуйтесь. Избыток счастья может быть таким же недостатком в жизни, как и несчастье. В настоящий момент я страдаю от избытка счастья.

Редактор. То есть как?

Маткович. А вот так… Видите? Выиграл. Пошел, чтоб проиграть, ставил на карты, от которых все отказывались; играл без всякой осторожности, наперекор всем правилам, и вот полюбуйтесь – хотел проиграть двадцать тысяч, а выиграл восемьдесят. Это проклятое счастье просто преследует меня.

Редактор. Такое преследование можно только приветствовать!

Маткович. Да, но если судьба всякий раз навязывает вам то, в чем вы вовсе не нуждаетесь, чего вы не