Анта. Верите, когда я его увидел, у меня ноги подкосились, шагу шагнуть не мог. И враз меня пот прошиб, а потом будто кто-то мне кусочек льда под рубашку сунул; мороз по спине прошел и дрожь охватила.

Спасое. Не понимаю, какого дьявола ты дрожишь, у тебя-то что за дело?!

Анта. Как что, а те десять тысяч динаров?

Спасое. Ты же на суде поклялся, что возвратил ему эту сумму.

Анта. Поклялся, не говорю, что не поклялся, но тогда его не было в живых, а теперь он жив.

Спасое. Так вот что тебя терзает?

Анта. То-то и оно!

Спасое. Подожди, пожалуйста, сейчас я тебе скажу. (Достает из кармана книжечку и перелистывает ее.) Это уголовный кодекс. Я сию книжечку всегда с собой ношу, чтобы иметь под рукой. Очень полезная книжечка, многому она может научить. Это, так сказать, напутствие в жизни. (Нашел нужную страницу.) А, вот: параграф сто сорок четыре – «Клятвопреступление». (Прочитав про себя.) Итак, год каторги и год лишения гражданских прав, возможно, и больше, но на год можешь твердо рассчитывать.

Анта. Кто?

Спасое. Да ты!

Анта. Почему же я?

Спасое. А за клятвопреступление!

Анта. Что это ты мне вдруг – каторга! И отвешиваешь ее, будто кило слив или лука. Каторга, как бы не так!

Спасое. И лишение гражданских прав.

Анта. Ну, это меня не особенно беспокоит, можно чудно прожить и без гражданских прав. Но каторга, сударь, это совсем другое! А меня вот возмущает, почему ты мне отвешиваешь?

Спасое. Впрочем, я должен был бы тебя обвинять, так как в действительности ты эти десять тысяч динаров у меня заел.

Анта. Вот те на!

Спасое. Да, у меня. Когда кредитор покончил с собой, образовали опеку, ты должен был этой опеке, а она досталась в наследство мне как ближайшему родственнику.

Анта. Ну, теперь я понимаю, почему ты так обрадовался, когда услышал, что Павле Марич жив! Кому же радоваться, как не тебе, ближайшему родственнику?…

Рина (нервничает, слушая их разговор). Ах, ради бога, говорите о чем угодно, только не об этом, самом важном для нас теперь.

Анта. Вот те на, он мне: «Каторга»! Так, между прочим, – каторга! Как будто другого занятия в жизни нет, кроме каторги. А почему бы господину Спасое не заглянуть немного поглубже в свое «напутствие в жизнь» и не отмерить и себе какой-нибудь там годик?

Спасое. Я ни у кого десять тысяч динаров не заедал.

Анта. Столько, конечно, нет! Это же для тебя мелочь. Будешь ты из-за такой мелочи пачкаться!? Но трехэтажный дом на Теразии, большой участок у железнодорожной станции и два магазина на улице короля Петра – это что-нибудь да значит!

Спасое. Что ты хочешь этим сказать?

Анта. Три клятвопреступления, семь ложных свидетельств, четыре адвоката и – наследство! Взгляни-ка ты в свое «напутствие» да посмотри, сколько там положено за такие дела?

Спасое (взбешен, бросается на него с кулаками, словно желая уничтожить, но, сдержавшись, подходит к нему). Чтоб это было в первый и последний раз!

XIV

Новакович, те же.

Новакович (входит взволнованный). Ах, боже мой, неужели это возможно!

Рина (спешит ему навстречу). Ты знаешь?

Новакович. Сейчас по дороге я встретился с господином Радичем, и он мне сказал, что видел его и разговаривал с ним. До того мне и в голову не могло прийти, зачем ты меня зовешь.

Анта. Я его тоже видел.

Новакович. Даже видел?

Анта. Вот так, как вас.

Спасое. Ведь это значит, господа, что человек и смерти не может верить? Даже смерть изолгалась! (Достает из кармана бумагу.) Вот, пожалуйста, это «Извещение о смерти» или нет?

Анта (заглядывает). А ты под ним подписался?

Спасое. Нет, только ты! Это «Извещение о смерти», спрашиваю я вас? Похоронили мы человека?…

Анта. Участок семнадцать, могила тридцать девять.

Спасое. Лежал же он там, в могиле, спокойно и честно три года, не так ли? Так откуда же он сейчас вдруг явился живой?… И разве так может быть? Разве так можно? Кто как хочет?! Я думаю, что в порядочных западных государствах должен по этому поводу существовать закон, гласящий: кто умер – тот умер. А у нас…

Анта. Не может же государство заставлять быть мертвым.

Спасое. Но это значит, я не гарантирован от того, что в один прекрасный день не явится моя покойная жена, умершая одиннадцать лет назад. Придет и скажет: «Добрый день!», – а я ей: «Добрый день, добро пожаловать!»

Новакович. Вопрос не в том, что может и чего не может быть. Он здесь!

Спасое. Но каким образом? Откуда? Что он, встал из могилы? Воскрес? Удрал? Откуда свалился: с дерева, с луны или с Марса?

Новакович. Говорят, приехал.

Спасое. Да зачем приезжать с кладбища, и каким это поездом? О господи боже, я больше не в состоянии что-либо воспринимать. Первый раз в жизни со мной случилось, что я ничего не могу понять! (Садится.)

Рина (Новаковичу). Разве ты ничего не узнал поподробнее?

Новакович. Ну, узнал; говорят, он не умирал.

Спасое. Ну, конечно, теперь он будет отрицать!

Новакович. Он остановился в «Эксцельзиоре».

Спасое. Какой это участок?

Новакович. В гостинице «Эксцельзиор». Это все, что я узнал. (Вспомнил.) Ах, да, вот еще что! Он расспрашивал у Радича, где я живу, и сказал, что обязательно посетит меня.

Анта. Вас?

Новакович. Меня или… может быть, мою жену.

Рина (в страхе). Меня? Почему меня?

Анта. Да вы же для него самый близкий человек.

Рина. Я?

Анта. Ну да, вы же теперь, в сущности, его жена.

Рина (подбегает к Новаковичу и крепко обнимает его). Милан, неужели то, что говорит этот господин, правда?

Новакович (растерянно). Я не знаю! (Анте.) На основании чего вы так говорите?

Анта. На основании Саветы Томич.

Спасое. Вот те на! Какая-то еще Савета Томич?

Анта. Да та, что вышла замуж, думая, будто она вдова, а когда вернулся первый муж, суд переселил ее по долгу службы, без проездных и квартирных, из второго брака в первый.

Рина (взволнованно, Новаковичу). Неужели это возможно?

Анта. Говорят, по закону так.

Новакович (желая утешить Рину). Я не верю, чтобы закон служил насилию, а это было бы насилием!

Вы читаете Покойник
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату