– Хорошо. Эти французы все равно осуждены. Они умрут.
– Это все, что ты хотел мне сказать?
– Нет, я должен сообщить тебе секретные приказы. Пойдем в каюту и поговорим потихоньку. Не беспокойся насчет людей, которые со мной приехали: они составят твой новый экипаж. Это шестьдесят отпетых негодяев, с которыми, если захотеть, можно покорить весь остров. Они, должно быть, уже расположились на борту.
В роскошно меблированной столовой, которая примыкала к бывшей каюте несчастного сэра Гарри, горела лампа. Синьор Пизани сел на диван, над которым была развешана богатая коллекция холодного и огнестрельного оружия и знаком пригласил собеседника занять место напротив.
Это был мужчина лет тридцати пяти, среднего роста, но очень хорошо сложенный. Одет он был по- европейски, но грубое лицо с хитрым выражением с первого же взгляда обличало в нем малайца. Впрочем, он был не чистокровный малаец, а метис, – одна из тех помесей, в которых смелость, сила и мужество белого человека смешиваются с хитростью, жестокостью и низкими инстинктами азиата.
По-английски он говорил очень правильно, что еще больше оттеняло безобразный выговор итальянца, или псевдоитальянца. По временам прибывший так пронзительно смотрел черными глазами на синьора Пизани, что тому делалось жутко.
– Вот приказ атамана, – заговорил метис, вытаскивая из кармана толстую желтоватую бумагу, исписанную шрифтом, и развертывая ее на столе.
Синьор Пизани мельком взглянул на бумагу и состроил недовольную гримасу.
Документ был составлен удивительно ловко, лаконично и точно.
– «Капитан „Морского Властителя“…
– Это что еще за «Морской Властитель»? Что это значит?
– Это новое название корабля. Разве можно было сохранить прежнее? «Конкордия» – согласие. Бандитам моря это показалось бы диким. Ну, так слушай же: «Капитан „Морского Властителя“ выйдет в море в два часа утра. Он направится к острову Баламбангангу и будет крейсировать в его водах до нового распоряжения».
– Только? – спросил синьор Пизани.
– Пока только, – холодно ответил метис.
– А кто мне сообщит дальнейшие инструкции?
– Приказы? .. Я.
– У тебя, стало быть, есть полномочие?
– Увидишь. А пока повинуйся.
На лице итальянца появился румянец и тотчас же уступил место бледности.
– Кто же здесь командует?
– Капитан, – холодно ответил метис.
– Капитан – я.
– При одном условии: повиноваться слепо, без рассуждений, а не то…
– Что тогда?
– А не то придется вернуться на прежнее место.
– Ты говоришь вздор. Выслушай меня хорошенько. Мне надоело быть рабом. Как бы ни было мне хорошо в материальном отношении, это не заменит мне независимости. Я хочу быть свободным! К отплытию можно приготовиться через час. Но корабль пойдет туда, куда я захочу. Он мой. Я слишком дорого за него заплатил, хотя пролитая кровь и не тревожит меня. Слушай: на яхте находится миллион золотом. Это карманные деньги прежнего капитана. Возьми себе половину, а я другую. Если ты согласишься, я высажу тебя на цивилизованную землю…
– А если не соглашусь?
– Тогда я размозжу тебе голову! – вскричал синьор Пизани, и дуло револьвера прикоснулось ко лбу метиса.
– Этого нельзя! – сказал чей-то насмешливый голос.
Отворилась дверь спальни, и на пороге появился человек среднего роста, с блестящими глазами, с бородой и волосами цвета воронова крыла и с невероятно бледным лицом. На голове у вошедшего была надета зеленая чалма.
– Атаман вездесущ! Атаман всеведущ! – сказал вдохновенно метис, с каким-то фанатизмом глядя на человека, появившегося так необычайно.
Пизани понял, что погиб. Но он был человек решительный, и, ни минуты не колеблясь, в упор выстрелил в метиса.
Пуля раздробила череп, и брызги крови полетели на обои. Не успело тело упасть на пол, как убийца обратил свое орудие против человека в зеленой чалме и выстрелил ему в грудь.
– Итак, мои цепи разбиты, – закричал он торжествующим голосом.
– Пока еще нет, – сильным голосом возразил атаман, бледное лицо которого появилось из дымного облака и стало еще бледнее, чем при появлении на пороге.
Пизани окаменел от изумления, но попытался выстрелить в третий раз. Однако не успел. Человек, обладавший такой странной неуязвимостью, протянул руку и, словно железными клещами, схватил руку
