— И ты поспел…
— Как раз вовремя. У меня хватило времени взломать две двери и укокошить двух подонков. Мими спасена. И вот теперь я здесь и готов продолжить беспощадную борьбу, которая лишь только началась…
ГЛАВА 31
Мчавшаяся во весь опор карета остановилась у закрытых ворот особняка Березовых.
Кучер, со знакомой парижанам требовательной интонацией в голосе, крикнул, чтоб отворяли ворота.
Швейцар вышел из привратницкой и почтительно доложил, что хозяева не принимают.
— Меня примут, дружище, — раздался из кареты веселый голос. — Отворяй ворота и получи.
Узрев на своей ладони целый луидор, швейцар издал восклицание, за что его, несомненно, осудили бы ревнители строгого этикета и знатоки суровых правил, которым должна следовать прислуга, а затем, оторопев, громко ахнул от удивления. В глубине кареты он углядел розовощекого белокурого малыша. Ребенок улыбался.
Барон взял малыша на руки и велел лакею доложить.
— Ах, я полагаю, что господина барона примут!.. Не извольте сердиться, господин барон, я лишь выполняю свой долг…
Несмотря на отличную выучку, голос вышколенного слуги дрожал от неподдельного волнения, когда он объявлял:
— Господин барон де Валь-Пюизо. Его сиятельство князь Иван Михайлович Березов.
Крик радости и изумления прорезал тишину большой гостиной второго этажа.
Жермена, без кровинки в лице, задыхаясь, вбежала, простирая руки.
— Жан! Дитя мое! Неужели это ты! Лихорадочным, почти грубым жестом она вырвала его из рук барона.
— Маленький мой… Любимый… Это ты! Я снова тебя вижу!.. Снова тебя целую! Ты опять мой!.. О спасибо, барон, спасибо! Вы будете мне братом!..
Пока княгиня, сжимая малыша в объятиях, едва не причиняя ему боль, проливала слезы и, судорожно всхлипывая, покрывала его безумными поцелуями, примчались Мария и князь.
Жестом полным любви Михаил обхватил жену и ребенка, страстно прижал их к своей широкой груди и, не находя слов, потрясенный, разразился слезами.
Мария услыхала последнюю фразу Жермены, обращенную к де Валь-Пюизо: «Вы будете мне братом!» — и почувствовала в душе леденящий холод. Впрочем, она добровольно принесла себя в жертву счастью Мишеля, Жермены, дорогого малыша… Но никогда не предполагала, что исполнение долга может обернуться такой жестокой пыткой… Пламенный взгляд барона она встретила долгим молчанием и, глотая слезы, стараясь скрыть свою бледность, с вымученной улыбкой протянула ему руку, говоря:
— А ведь вы, господин барон, обещали вернуть нам Жана лишь через два дня… Благодарю вас за счастье, которое вы доставили сестре, Мишелю, мне…
— Я люблю вас, мадемуазель! И сделал невозможное для того, чтоб вас завоевать!
Опьяненная счастьем Жермена, не замечая подавленного вида сестры, протянула ей малыша со словами:
— Да поцелуй же его!
— О, тетуска Малия, — просиял ребенок, — поцелюй маленький Зан!
— Мой маленький, мой дорогой, мой любимый!.. — шептала девушка, сжимая его в объятиях. — Мою жизнь отдаю за твою! Мое счастье — за их счастье! Но принадлежать этому человеку, который притворяется, что любит меня, и который внушает мне ужас, я не буду никогда! Лучше умереть!
С превосходным тактом барон де Валь-Пюизо решил откланяться, чтобы не мешать проявлениям бурной, им принесенной радости, чтобы дать членам княжеской семьи полнее ею насладиться. Жермена и князь пытались его удержать.
Княгиня, держа мальчика на руках и поминутно его целуя, хотела знать, как барон его разыскал, каким образом смог ускорить его освобождение, словом, как ему вообще удалось выполнить эту миссию, полную трудностей, опасностей и ловушек.
Он, как человек скромный, отвечал уклончиво, мол, страстно влюбленный мужчина способен на все ради своей мечты.
— Трудности, опасности, ловушки — все было мне в радость, — прочувствованно отвечал он, пожирая Марию страстным взором. — Я уж и не помню ни о чем, настолько счастье данной минуты затмевает все в моих глазах.
— Но вы, должно быть, истратили немало денег? — спросил князь Михаил.
— Ничего, как-нибудь проживем с вашей помощью! — засмеялся барон.
— Подозреваю, вы на грани разорения!
Де Валь-Пюизо улыбнулся с видом счастливого мученика и ничего не ответил.
— Я прибавляю пятьсот тысяч франков к тем двум миллионам, которые даю за Марией! — воскликнул князь, полагая, что барон, чтобы освободить Жана, истратил все свое состояние.
Но де Валь-Пюизо перебил его:
— Не будем говорить о деньгах, дражайший князь! Того, что осталось от моего состояния, вполне хватит на то, чтобы обеспечить моей жене безбедное существование… Позолоченный средний уровень, который любовь превратит в роскошь. А теперь позвольте мне удалиться.
— Как, уже? — в один голос вскричали Жермена и князь.
— Да. У меня еще масса дел, к тому же я просто изнемогаю от усталости. Разрешите ли вы мне посещать вас, чтобы ухаживать за моей очаровательной невестой?
— Отныне и впредь, барон, вы являетесь членом нашей семьи! — вскричал князь и весело прибавил: — А когда же честным пирком да за свадебку?
— Моя любовь нетерпелива! Чем скорее, тем лучше.
— Ну что ж, значит, в срок, установленный законом. Не так ли, Мария?
— То есть через десять полных суток, — уточнил барон.
— Прекрасно. Я оплачу расходы на церковную церемонию.
— Вы слишком щедры. Мое почтение, княгиня. До свидания, князь. Мадемуазель, примите уверения в искренности моих чувств…
Девушка протянула де Валь-Пюизо ледяную влажную руку, к которой тот припал жадным поцелуем.
Затем барон ушел, оставляя княжескую чету в счастливом опьянении, а Марию — в плену отчаяния.
Девушка удрученно наблюдала картину этого счастья, бывшего делом ее рук, после чего, сославшись на внезапное недомогание, удалилась к себе в комнату, чтобы вволю выплакаться. Проклиная свою жизнь, она долго и отчаянно рыдала.
— Милостивый Боже! Зачем он меня не убил, тот бандит, похитивший Жана?! Зачем Людовик меня выходил?.. О Людовик, Людовик, я навеки потеряна для вас!.. Для тебя… Для тебя, которого я обожаю, которого больше не увижу… Нет, лучше я умру, чем стану женой другого… Через десять дней!.. Всего десять осталось мне жить на свете… Как это ужасно — умереть такой молодой!.. А какой прекрасной могла бы быть наша с ним жизнь!
Согласясь на страшную жертву, которой ей представлялся этот брак, она решила тотчас же предупредить своего любимого о возвращении Жана, чтобы избавить его от горестного сюрприза, если он вдруг наведается в особняк Березовых.
Мария села к столу и стала быстро писать:
«Людовик, любимый, мы пропали! Жан уже дома, и вернул его другой. Да, другой, проходу мне не дающий своей постылой любовью! Каким способом он его отыскал — не знаю. Но условием возвращения ребенка он поставил мое согласие на брак с ним. Видя ужасающие страдания моей сестры Жермены, я согласилась. До последнего момента я верила, что удача улыбнется вам…
Но теперь — кончено. Надо платить свой долг, надо принести жертву… Надо выйти замуж за другого, кого я ненавижу с такой же силой, с какой люблю вас.
Но этого не будет, нет, клянусь вам!
