— Спасаем оружие!
Именно так думает настоящий военачальник, который во время битвы никогда не забывает любой ценой сохранить средства борьбы за победу.
Прекрасные пловцы, Железная Рука и мальчик, тотчас же подняли вверх, как свечи, автоматические карабины. Фишало интуитивно повторил тот же жест. Мустик и его патрон держались на поверхности воды и оглядывались с вполне естественным удивлением, которое вовсе не исключало хладнокровия.
А индеец, спокойный, как человек с детства привыкший барахтаться в речке, тем временем мастерски вытащил из воды свое ружье и поплыл к берегу в сопровождении пса, у которого были видны острые уши, глаза и черный нос, блестевший, словно трюфель [147]. С великолепным эгоизмом людей своей расы краснокожий не проявлял никакого интереса к товарищам и думал только о себе. Эгоизм тот же, что и у чернокожих лодочников этого региона по отношению к пассажирам. Будучи носильщиками на земле или конвоирами на речных дорогах, негры добросовестно выполняют свою задачу: переносят на голове грузы или перевозят в пирогах людей и вещи, но — ничего больше. Если ноша падает в воду или в овраг, через который перекинуто дерево, о ней не беспокоятся. Их это не трогает. Если опрокидывается пирога с багажом и пассажирами, их так и оставляют в воде. Пусть белый выпутывается сам как знает, чрезвычайно редко случается, чтобы ему помогли.
Эгоизм? Несознательность? Бог их знает!
Одно ясно: эти простаки почти всегда ведут себя как мулы [148] и лошади под седлом, которые, случайно освободившись от своей ноши, не подбирают ни седока, ни поклажу.
А ведь Генипа по интеллектуальному [149] уровню казался выше своих собратьев.
Несколько сильных взмахов руками — и он уже на берегу. Отряхнулся, оглянулся и пришел в ярость — пирога потеряна. Чтобы смастерить другую из дягиля, потребуется неделя напряженной работы.
Впрочем, гнев краснокожего не проявился ни в жестах, ни в словах. Лишь лицо цвета кофе с молоком стало грязно-желтоватым, подобно цвету растопленного масла.
Человек, знающий индейцев, с уверенностью мог бы сказать: «Несчастье тому, кто навлек на себя гнев Генипы!»
У Железной Руки и мальчика мелькнула одна и та же мысль: «Что с Фишало?»
А в это время толстяк, о котором подумали два друга, отчаянно барахтался в воде. Он вцепился руками в винчестер крепко, как все тонущие, и кричал захлебываясь:
— На помощь! Тону! На…
Вслед за этим последовало бульканье, которое в другой обстановке выглядело бы даже комично, но здесь, в потоке воды, кишевшей рептилиями и прочей тварью, это вселяло ужас.
— Ах, Боже мой! — крикнул Железная Рука. — Несчастный не умеет плавать! Мустик, слушай меня. Быстро! Плыви к берегу!
— Но… мой бедный товарищ.
— Плыви! Не тревожься ни о чем. Я все беру на себя. Железная Рука выпустил из рук карабин, мешавший задуманному им предприятию, и, глубоко вздохнув, исчез под водой на несколько секунд. Ему удалось ухватить Фишало за воротник. Тот барахтался, фыркал и сжимал одной рукой карабин, а другой — отчаянно цеплялся за спасителя.
— Да успокойся же ты, чертов пловец! — прокричал Железная Рука, пытаясь высвободиться из тесных объятий.
Но Фишало, задыхаясь, ничего не видел, не слышал и крепко держался за своего друга.
Тогда «капитан» нанес ему мастерский удар по носу, и юноша потерял сознание, а молодой человек потащил его за собой к берегу, словно сверток.
Когда Фишало уже лежал на земле, из его носа ручьем потекла кровь.
— Ну, ну! — жестко произнес Железная Рука. — Нельзя терять времени, сейчас разотрем, поставим на ноги! И в дорогу.
Продолжая говорить, каш спасатель расстегнул одежду «утопленника», вырвал из земли пучок травы и то одной, то другой рукой стал растирать тело юноши, который через некоторое время стал красным, как созревший помидор.
Фишало открыл глаза, изумленно огляделся, попытался подняться, но упал, тело его бил озноб.
— Ну, ну… Вставай!..
Вдруг звонкое чиханье сотрясло спасенного, из носа вырвался красный фонтан крови.
— Будь здоров! — сказал Мустик, радуясь возвращению товарища к жизни.
Фишало наконец пришел в себя, узнал друзей, убедился не без радости, что он снова на твердой земле, и, заикаясь, произнес еще не окрепшим голосом:
— Еще бы немного — и мне каюк. Вода для меня — проклятие. Я чуть не утонул. Правда!
— Ты можешь идти? — озабоченный Железная Рука.
— В общем — да.
— Тогда в дорогу!
— Хотел бы вас поблагодарить от всего сердца. Знайте… моя признательность…
Но спаситель взмахом ружья пресек излияния.
Индеец, не вымолвив ни слова, не сделав ни жеста, подозвал собаку и тронулся в путь. Левой рукой он бережно сжимал длинное ружье — чудо прочности, изобретательности и точности, крепкое, гладкое и отполированное, как кристалл.
Железная Рука, Мустик и Фишало шли следом за краснокожим, а тот, тихонько раздвигая ветки, скользил, словно змея, среди густых зарослей, которыми был покрыт берег. Время от времени он делал им повелительный знак и, стиснув зубы, издавал тихий свист.
— Не делать шума!
Они прошли пятьсот — шестьсот метров, когда Генипа остановился у края опушки, посредине которой догорал костер. Сквозь отвратительный дым были видны жестикулировавшие люди.
— Мадьяна, бандиты, — прошептал Железная Рука, сжав кулаки. — Они далеко… Их много! Как достичь хижины, ведь надо преодолеть весь этот заслон…
Индеец повернулся и просто сказал:
— Оставаться тут! Я зайти с той стороны… я одна… и убить вся шайка. Не шевелиться.
Этому приказу следовало повиноваться беспрекословно. И трое друзей устроились за огромными пнями, а краснокожий пополз, работая локтями и коленками. Он передвигался с неслыханной быстротой, бесшумно, огибая кусты, ветки, которые скрывали его от бандитов. Вскоре Генипа стал и вовсе невидимым, поскольку весь покрылся пылью, которая слетала на него с разлагавшихся растений.
Индеец остановился метрах в ста пятидесяти от ничего не подозревавших негодяев. Он притаился за огромным пнем и не спеша стал наводить на группу свой сарбакан. Уперев оружие в выступ на земле, краснокожий порылся в холщовом мешке, висевшем у него на плече, ввел в трубку оперенную стрелу, прижался губами к отверстию и с силой дунул.
Железная Рука с бьющимся сердцем, сгорая от нетерпения, естественного для его деятельной натуры, внимательно наблюдал за индейцем, потом тихо выдохнул, обращаясь к Мустику:
— Какого черта он там возится?
— Ах, месье… вы не догадываетесь? — паренек. — Вы, вероятно, не так уж давно в этом краю?
— Четыре дня, и никогда раньше не видел индейцев…
— А, тогда все понятно. Но прежде, чем я вам все объясню, там кое-кто хлопнется. Поглядите! Видите, как они всполошились, а ведь сами бузу заварили.
— Да.
— Черт возьми! Один уже есть! Однако это только начало. Сейчас увидите, как Генипа уложит их всех одного за другим. Ждать недолго…
И впрямь первый бандит рухнул как подкошенный, а его приятели в испуге забегали и засуетились.
Индеец, по-прежнему невидимый, снова начал смертоносное действо.
— Страшное оружие, — прошептал озадаченный Железная Рука.
А словоохотливый паренек подхватил:
