— Твой товарищ Маль-Крепи!
— Браво, а где другие?
— Камуфль и Ла Грифай здесь. Не хватает Симонне, он по-глупому утонул недалеко от Сен-Лорана.
Это были три каторжника, три мерзких негодяя, приговоренные к смерти за совершение жестоких преступлений, но помилованные; Даб не зря выбрал их для исполнения своих намерений.
— Тем хуже для Симонне, — крикнул Даб. — А как Железная Рука, вам удалось что-нибудь?
— Как нельзя лучше! Он в нашей власти, Даб.
— Не может сбежать?
— Он связан, лежит с завязанным ртом, не может даже пошевелиться.
— О! Король каторги заплатит вам по-королевски. Причаливайте!
Ловко управляемая пирога прижалась боком к причалу.
Один из бандитов спрыгнул на землю и быстро закрутил канат вокруг столба. Двое других поднялись и ухватились за что-то, сплетенное из гибких водорослей, которыми так богата Марони. Это было что-то вроде корзины в человеческий рост, в которой лежало чье-то тело, накрепко связанное веревками.
Даб нетерпеливо схватился за один конец корзины и подтащил ее. Андюрси подал ему руку. Корзина достала ему только до плеч, и при свете факела стала видна голова человека с перевязанным лицом.
В приступе ярости Король каторги ударил человека кулаком по его бледному лбу. Ему ответило глухое рычание.
— Ого! Теперь ты напуган, Железная Рука! — Даб. — Ты ведь знаешь, что от меня пощады не жди! Эй, вы там, давайте его сюда… и в дорогу!
Каторжники заторопились: им не терпелось получить обещанное вознаграждение. Факел потух; они шли при бледном свете луны, неся длинный тюк — их жертву, столь сильно завязанную, что, должно быть, все члены несчастного свело судорогой.
Король каторги шагал впереди, подбадривая и себя, и своих людей голосом и жестами; ему так хотелось поиздеваться над своим противником, прежде чем убить. Он вспомнил, что в Неймлессе, когда он был уже близок к цели, этот человек вырвал у него буквально из рук прекрасную Мадьяну, заложницу, за которую Король намеревался получить огромный выкуп. А! Он заставит заплатить за это и, главное, отомстит за пережитое унижение.
Наконец они подошли к хижине. Даб приоткрыл занавески, прикрывавшие вход в помещение.
— Входите! И бросьте свою ношу на доски. Каторжники повиновались. Длинный сверток положили на низенький стол. Предельно взвинченный Даб не мог больше сдерживаться. Ему хотелось посмотреть в глаза своему поверженному врагу.
— А, ты надо мной издевался, ты меня оскорблял! — рычал Король каторги. — Теперь я отведу душу. Через несколько дней у меня в руках будет и отец Мадьяны Рудокоп-Фантом! И вопреки тебе, и назло всем, я буду золотым королем!
Бандит грубо сорвал веревки, сжимавшие тело, а затем — повязку с лица несчастного.
— Вот ты и здесь, Железная Рука! — прорычал он. Но пронзительный, насмешливый голос ответил ему:
— Ку-ку! Держи карман шире!
Даб бросился к лампе, приблизил ее к лицу человека и воскликнул с неописуемой яростью и разочарованием:
— Это не он!
Человек, который был похищен каторжниками и прошел через все опасности пути, оказался не Железной Рукой.
Это был Мустик!
Король каторги узнал его, ибо мальчишка донес на Даба коменданту тюрьмы. Перед каторжниками находился служащий Джека, владельца таверны в Неймлессе.
Подросток, наполовину поднявшись в стягивавшей его сетке, насмешливо съязвил:
— Дурак! Разве можно поймать Железную Руку?
— А! Я сейчас убью тебя! — прорычал бандит, выхватывая из-за пояса револьвер.
В этот миг прогремели выстрелы, послышались жуткие крики.
Какой-то человек вбежал в хижину.
— Даб! — он. — Ребята обезумели от пьянки, убивают друг друга! Идите туда, идите!
Крики усиливались, они походили на рычание диких зверей, выскользнувших из клеток зверинца.
Маль-Крепи и Андюрси схватили Даба за руки, и все устремились наружу.
ГЛАВА 2
Что произошло, и почему славный Мустик оказался в руках Короля каторги?
Железная Рука, спасенный Мадьяной, не смог сразу покинуть больницу. Его могучий организм, отравленный ядом, очень ослабел; необходимы были несколько дней отдыха. Поль не был обделен заботами: девушка не отходила от его изголовья.
В то самое утро, когда каторжники бежали, к нему с визитом пришел комендант и принес свои извинения за чудовищное недоразумение, жертвой коего стал молодой человек.
— Хотя последствия моей ошибки чуть было не обернулись трагедией, — говорил комендант жалостным голосом, который так не вязался с его обычной мужественностью, — прошу снисхождения… Знаю, как вас уважает министр, и сейчас, когда я оказался в столь сложной ситуации, моя судьба зависит…
— Будьте спокойны, месье, — прервал его Железная Рука. — Мне не ведомы ни дикая злоба, ни низкая мстительность; презренный человек, введший вас в заблуждение, — бандит такого калибра [239], что не только вы могли попасться в расставленные им сети.
— Да, потребовались свидетели, которые указали мне на ужасное мошенничество, только тогда у меня открылись глаза; ведь этот страшный человек представил мне все официальные документы.
— …которые он выкрал у меня. — Да, я знаю! Бумажник у вас?
— Вот он, — сказал комендант, протягивая его Железной Руке.
Тот взял бумажник, открыл и нервно перелистал содержавшиеся в нем бумаги. На его лице появилось выражение разочарования.
— Чего-то не хватает? — комендант.
— Официальные документы все на месте, — ответил Железная Рука, печально улыбнувшись, — но… одного документа, которым я дорожил больше жизни, нет.
Его взгляд перехватила Мадьяна, все поняла и улыбнулась.
Речь шла о песенке, услышанной в Неймлессе в первый день их встречи. Поль попросил копию — и девушка сама ее переписала. Эти слова очень поддерживали его в тюрьме.
Железная Рука обратился с вопросами к коменданту:
— Вы наконец обуздали мятежников?
— Абсолютно. Наши доблестные солдаты быстро привели их в чувство.
— А о беглецах есть какие-нибудь новости?
— Да, и очень неплохие. Вы, наверное, слышали, что две сотни из них захватили сторожевое судно и отправились на нем к устью Марони?
— Вот как!
— Но их нагнал и обстрелял из пушек сторожевой корабль.
Железная Рука не смог удержаться от восклицания:
— Несчастные! Двести человек!
— Не забывайте, что это худшие враги общества.
— Конечно, — молвил Поль, — но все же они — люди! Последовало молчание. Комендант, немного смущенный, продолжал:
— Прежде всего нам надо заняться вашими планами… располагайте мной полностью.
— Благодарю вас. Но я еще пока сам не знаю, на каком решении остановиться. Отец мадемуазель де
