— Вы с ним просто побеседуйте. Должен же быть к нему какой-то подход. Быть может, между вами возникнет взаимопонимание.
— Ну что же, я попытаюсь, — согласился прокурор.
— Да, мы должны найти этого брата и выяснить, какую роль здесь играет Ринальди и...
— И?
— Здесь есть еще кое-что.
— Вы постоянно это повторяете. Однако наверняка д'Анкона сказал, что Сара, возмущенная тем, что ее обманули и что жизнь ее проходит напрасно, требовала больше из собственности Джейкоба, чем одну свою картину. Скажу вам, ее мать должна была бы нам ответить на многие вопросы, но в любом случае вы показали мне даты, и все они совпадают. Например, то обстоятельство, что Саре потребовалась психиатрическая помощь лишь через некоторое время после смерти ее матери. Эта странная задержка. Психический срыв был вызван смертью жены Джейкоба, которая умерла через пару месяцев после Руфи. Сара рассчитывала получить свою картину, а Джейкоб отмолчался, не захотел ничего рассказывать сыну. А рецидив вызван смертью Джейкоба. Вместо картины Саре в наследство достался брат. Она связалась с ним, она виделась с ним. Она хотела получить свои деньги, а он, вероятно, хотел, чтобы она перестала претендовать на его собственность. Согласен, нам нужно найти ее брата, согласен, нужно разобраться, какие интересы в этой истории преследует Ринальди, но, как уже было сказано, случившегося не изменишь. Адвокат прав, поскольку Сару нам уже не спасти, дело имеет теперь строго юридическое содержание. Мы хотим, чтобы напавшим на нее вынесли приговор. Все остальное уже история.
— Да, конечно. Вы правы. Я не слишком осведомлен, чтобы... Итак, вы съездите и поговорите с ним.
— Я съезжу туда. И, насколько я понимаю, пока суд да дело, мы не должны спускать глаз с Ринальди. Если мы на некоторое время оставим его в покое, сделаем вид, что, арестовав двух грузчиков, закрыли дело, кстати, я собираюсь выпустить их под залог, он потеряет бдительность и воспользуется домашним телефоном. Может быть, даже через какое-то время он снова сойдется с ними. Почему нет? Они работают на него. Когда человек теряет бдительность, он всегда возвращается к старым привычкам. Нам даже на руку, что Ринальди думает, будто может посмеяться нам в лицо, как сказал ваш человек, Лоренцини. — Прокурор встал и нажал на кнопку выброса кассеты. — Я сделаю копию и отвезу ему обратно.
Взяв фуражку, инспектор встал.
— Что вы хотите чтобы я делал дальше?
— Не знаю, но я точно знаю, что дальше собираюсь сделать я: вернуться в кавардак моего кабинета и выкурить сигару. Надо еще эту штуку выключить... Вот так. Теперь пошли.
Выйдя в коридор, прокурор взглянул инспектору в лицо и сказал:
— Отдохните от этого дела. Прямо сейчас вам нечего особо делать. В настоящий момент вы еще что- нибудь расследуете?
— Нет...
— Вы как-то не очень уверенно отвечаете.
— Нет-нет... Я просто участвовал в одном деле, оно вообще-то не мое, но...
— Зайдите ко мне на минуту, присядьте.
Разве не те же слова инспектор говорил себе, услышав, что Сара Хирш, говорила о нем д'Анконе как о надежном друге, как о человеке, которому она доверилась, хотя на самом деле ничего подобного не было? Когда уже слишком поздно, лишь тогда понимаешь, что, если бы ты доверился кому-то, возможно, он сумел бы тебе помочь. Инспектор сел, положив руки на колени, молча глядя на прокурора и собираясь с силами попросить у него совета.
Прокурор был полон решимости найти пепельницу.
— Конечно, у меня полный беспорядок, но я точно знаю, где что лежит, пока никто ничего здесь не трогает... Вот она! — Прокурор зажег сигару и довольный откинулся в кресле. — Я как раз вспомнил, что хотел вас кое о чем спросить. Я разговаривал с Маэстренжело об установке наблюдения за Ринальди сегодня утром... Очень ранним утром... Он вообще уходит домой с работы или?.. Хотя не важно. Так вот, он говорил о вас, он немного переживает за вас. Вот почему я спросил, занимаетесь ли вы сейчас еще каким- нибудь делом. Он рассказал мне о последнем происшествии с молодой албанкой на шоссе. Вы там были?
— Да, я был там. И если бы я...
— Как она?
— Пришлось сделать две операции. Сейчас ее перевели в другое отделение, где будут учить ее ходить, но все идет не слишком хорошо. Она все время плачет и зовет маму.
— Боюсь, ее мама не будет плакать о ней или, даже если и заплачет, не станет ее искать. Но они поставят ее на ноги, вот увидите, и когда это произойдет... Кажется, я уже говорил вам, когда мы познакомились, что раньше работал инспектором по делам несовершеннолетних?
— Да, говорили. — Печальное лицо инспектора прояснилось. — Вы можете ей чем-то помочь?
— Да, пожалуй, могу. Мой хороший друг, старинный друг, мы учились вместе в начальной школе, руководит за городом небольшим приютом для детей, пострадавших от насилия. В те времена, когда я работал с несовершеннолетними, мне часто требовалась его помощь. Ну, вы знаете, как это бывает. Муж убивает жену, его сажают за решетку, и дети лишаются обоих родителей. Очень много случаев, когда в семьях дети подвергаются побоям или сексуальному насилию, когда цыгане крадут детей бог весть в каких странах, привозят сюда, заставляют ходить по улицам и попрошайничать, бьют их, а те сбегают. Обычные дела. Сейчас в этом приюте около четырнадцати детей. Большинство из них только там впервые зажили спокойно. Они ходят в школу, вместе за большим столом у камина делают домашние задания, едят сколько душе угодно, помогают кормить кур и кроликов, играют. Инспектор, вы когда-нибудь видели детей, которые никогда не играли?
— Думаю, Энкеледа может оказаться одной из них. Хотя она, наверно, умеет кормить кур и кроликов. На самом деле, она уже не ребенок, но вследствие черепно-мозговой травмы ее умственное развитие останется на уровне пятилетнего ребенка.
— Я думаю, она подружится там с детьми. Это чудесное место в горах, так что там прохладнее, чем здесь. Единственная проблема в том, что, хотя это место очень благотворно сказывается на здоровье ребят, оно несколько изолированно, а эти дети уже успели натерпеться страху в окружавшем их мире. Для них очень полезно, когда к ним приезжают разные гости, чтобы они под сенью своего убежища узнали немного о жизни за его пределами. Я езжу к ним, когда могу. Я предупрежу вас, и мы съездим туда на днях, пообедаем с детьми. Наденете форму, расскажете им немного о своей работе. Познакомите их с Энкеледой.
— Познакомить их?
— Ну да. Я договорюсь с социальным работником больницы. Мы возьмем девочку с собой. Я вас уверяю, она непременно поймет, если объяснить ей простыми словами, что, когда она научится ходить, она сможет здесь жить. Она для этого будет стараться изо всех сил, вот увидите. Я позвоню туда, и мы все организуем, не откладывая. А теперь можете отдохнуть от дела Хирш, пока я не сообщу вам о каких-либо изменениях. Я, пожалуй, звякну нашему другу Ринальди, поболтаю с ним, может быть, даже извинюсь за причиненное беспокойство. Меня вдруг осенило, что сейчас я мог бы вспомнить, на каком званом обеде мы с ним встречались.
— А вы помните, где это было?
— Нет. Я уверен, мы вообще с ним раньше никогда не встречались, но, если я назову имя какой- нибудь знаменитой титулованной особы, которая нас якобы познакомила, без сомнения, он будет абсолютно счастлив.
— Это точно.
— Небольшая своеобразная хитрость. Беру пример с вас.
— С меня? — удивился инспектор.
— Признаю, это уже не так впечатляет, как ваша импровизированная проделка с именем адвоката.
— Было бы лучше, если бы я спросил у Сары Хирш, как зовут ее адвоката, и еще много чего надо было спросить. Пойду я, пожалуй.
