— Будь ты проклят!
Ужасно ухмыляясь, Куршахас шипел.
— Илорку!
С бледного подбородка колдуна медленно падали красные капли.
— Ты мне нужна! — рыкнул он.
Соня бросила быстрый взгляд на спящих мальчишек и громко крикнула:
— Чост! Эй, вы все! Просыпайтесь! Вставайте!
— Они не проснутся,— захохотал Куршахас,— пока я им не прикажу. Они видят мои сновидения и скоро заснут моим сном.
— Чудовище!..
— Я тебя знаю, Рыжая Соня! — продолжал Куршахас, будто не слышал ее. — Но ты напрасно пытаешься бороться со мной. Хочешь защититься при помощи колдовства? Я чувствую это. Ты, наверное, воспользовалась каким-нибудь жалким заклятием, Рыжая Ведьма, в надежде, что сможешь избавиться от меня? Ха-ха-ха! Твоя магия сумела развеять сон, который я наслал на тебя, но впредь она тебе не поможет. Теперь ты моя. Ты больше не будешь сражаться с магией, ибо она победила тебя, ты не убьешь больше ни одного демона, ибо сама станешь такой! Ты будешь алкать крови, скрываться от дневного света, спать в гробах и совершать обряды Семрога и Ордру! На колени!
Соня попыталась поднять меч, но он показался ей тяжелее горы. Глаза Куршахаса ярко горели, и девушка чувствовала, как желтые огни взрываются в ее голове, лишая воли, заставляя подчиняться. Невообразимо тяжелый меч тянул ее вниз.
Она рухнула на колени.
— Ползи! — приказал Куршахас и расхохотался.— Ползи! Ползи ко мне и моли, чтобы я одарил тебя поцелуем! Пол-лзи-и!
Она уронила меч. Ее голова закачалась вправо, влево, назад, вперед… Низвергающаяся подобно водопаду музыка зазвучала отовсюду. Соню охватили воспоминания детства, ей почудилось, что в руках Куршахаса она ощутит себя такой же защищенной, как на коленях отца, и что впереди ее ждут бесконечное блаженство, чудесный лунный свет и теплая земля, нескончаемые сновидения и алые реки, несущие жизнь и невыразимое счастье…
Она поползла. Царапая колени о деревянный пол, она натыкалась на Чоста и его друзей, переползала через них, боясь оторвать взгляд Куршахаса, который становился все выше, а глаза его все так же горели и манили, как окна далекого родного дома.
Домой… К Куршахасу…
— Иди, Соня… Сюда… Ко мне…
Непреодолимая сила влекла ее в объятия колдуна, но в душе рос и усиливался не менее мощный протест, почти животное отвращение к созданию Мрака, которое хочет лишить ее всего человеческого.
— Иди ко мне, Соня…
«Соня! Еще шаг, и монстр уничтожит тебя!»
— Сюда, Соня. Ползи…
«Человек рожден не для того, чтобы ползать! Встань, Соня!»
— Да-да, тебя ждет награда…
«Тебя ждет смерть! Ты станешь чудовищем!»
— Я здесь, Соня… — Он склонился к ней.— Ты любишь меня, Соня.— Из его желтых глаз струился холод.— Я твой господин, Соня.
Его зловонное дыхание коснулось ее щеки.
— Не-ее-е-т!
В ужасе и отчаянии она отшатнулась. Куршахас, рассмеявшись, потянулся к ней…
Но Соня, даже не понимая, что делает, вытащила талисман…
Глаза Куршахаса побелели.
С великим трудом преодолевая слабость, девушка поднялась на ноги — и колдун отступил.
Она подняла руку со вспыхнувшим талисманом — и упырь завизжал.
Собрав все оставшиеся силы, Соня бросилась вперед. Талисман ударил Куршахаса по груди. Белое свечение, казалось, заполнило его изнутри, взвился белый дым, раздалось громкое шипение. Куршахас отшатнулся и завопил.
В этот же миг комнату окутал черный туман, заслонивший окно. Колдун менял форму, таял — отступал. Соня рухнула на пол, отчаянно вцепившись в талисман. Призрак — черный дым, свернувшись, как ковер, перекатился через подоконник и исчез,
Очнувшись, Соня поняла, что прошло совсем немного времени. Ей больше не было страшно, злость тоже прошла. Услышав чьи-то всхлипывания, она перекатилась на полу и подняла голову.
Лейра сидела возле кровати и рыдала, закрыв лицо руками. Посмотрев на нее мутными глазами, воительница провалилась в сон.
Алинор благополучно добралась до своего дома, несмотря на то что не пошла не через северо- западные ворота, не желая встречаться со стражниками, которые, услышав крики, мчались к роще.
Прячась в тени и жадно вдыхая прохладный ночной воздух, который окончательно привел ее в чувство, колдунья проскользнула вдоль стены, вошла в город через небольшие северные ворота и переулками пробралась к дому.
Войдя в свою комнату, она зажгла масляные лампы, опустилась в кресло и посмотрела на себя в зеркало: бледная, измученная, губы дрожат…
Стало быть, талисман у женщины по имени Рыжая Соня, и она знает, как им пользоваться!
Алинор выругалась. Тот, кто обладает талисманом, получает и его силу. Если она не сумеет его раздобыть, ей не справиться ни с Хавлатом, ни с Куршахасом. Значит, нужно добраться до Рыжей Сони… Нужно…
Не успев даже осознать, насколько утомилась, Алинор заснула глубоким сном, хотя губы ее все еще продолжали что-то шептать.
Было уже позднее утро, когда Соня проснулась, сразу вспомнила, что произошло, и ярость мощной волной захлестнула ее. Лейра и мальчики с пепельно-серыми лицами молча стояли вокруг — все, кроме Стифы, друга Чоста, который лежал на полу. Он был мертв.
Соня протянула Лейре деньги:
— Уведи ребят. Купите еды. И не суйтесь сюда — я сама вас найду.
Они ушли, растерянные, напуганные. Соня накрыла тело Стифы одеялом с кровати, а затем отправилась в дом, где размещались отряды городской стражи, и сообщила об убийстве.
Девушку слегка удивило, что ее ни в чем даже не заподозрили и не стали задавать глупых вопросов. Прошлой ночью произошло еще одно непонятное убийство, в роще за городской стеной. Аренджун задыхался– от преступлений. Смерть подростка, в котором не осталось ни капли крови, несомненно, дело рук того же, кто совершил несколько таких преступлений. Городская стража давно ищет его и никак не может поймать.
— Кем был этот парень? Это твой сын? Брат?
— Его звали Стифа. Он мне не родственник. Просто уличный бродяжка. Я пригласила его, чтобы накормить. Он заснул. Я вышла, а вернулась поздно. Он был уже мертв. И обескровлен.
Один из стражников нахмурился:
— Он начал забираться в дома, этот головорез. Обычно он болтался на задворках таверн.
Соня взглянула на него:
— А кто бы это мог быть?
Стражник пожал плечами:
— Даже не представляю… Но лучше не болтать об этом. О городе поползут дурные слухи…
— У Аренджуна и так слава не из лучших,— перебила его Соня.
— И все же тут пересекаются караванные пути. Если торговцы перестанут заходить в город, от этого
