каменного гроба тревожные мысли?
Вставив факел в скобу на стене, Хавлат достал из-за пояса нож и приблизился к саркофагу, крышка которого доставала ему до груди.
«Митра,— взмолился он,— О, Митра милостивый, помоги мне.»
Похолодевшими пальцами он попытался приподнять крышку, но та даже не шелохнулась. Тогда он подцепил ее ножом, и из образовавшейся щели с громким шипением вырвалось облачко пыли, которое, попав в лицо Хавлату, заставило его закашляться.
Упершись ладонями в тяжелую крышку, Хавлат приоткрыл ее и заглянул внутрь.
Спящий колдун ничем не отличался от покойника: дыхание не вздымало грудь, не подрагивали закрытые веки,— но Хавлат прекрасно знал: если он не пронзит монстра ножом, Куршахас проснется на закате, поднимется по лестнице, войдет в его комнату…
«Митра, помоги! Боги, направьте мою руку!»
Хавлат замахнулся, нацелившись острием в грудь колдуна, и… На миг потерял сознание. Когда он вновь обрел способность видеть и слышать, рука его все так же сжимала нож, а в запястье второй руки, которой он опирался на саркофаг, впились ледяные пальцы упыря. Глаза Куршахаса были открыты, а желтый огонь, горевший в них, казалось, прожигал душу.
«Аурак! Червь! Ты что, думаешь, я ничего не вижу и не чувствую? Ты забыл об обрядах Сем-рога? Теперь ты принадлежишь мне!»
— Митра… Помоги … — прохрипел Хавлат. «Митры нет, человек из плоти. Есть только я. И ты».
— О боги-и-и!.. « И богов нет».
— Не-ет! — взвизгнул Хавлат, роняя нож. Глаза Куршахаса горели все тем же огнем, а пальцы по- прежнему держали руку Хавлата.
«Когда я встану, я приду за тобой. Ты дурак! Аурак!»
Свечение в глазах колдуна поблекло, пальцы расжались..
Задыхаясь, Хавлат отшатнулся и чуть не упал. Крышка саркофага сама по себе встала на место.
Хрипло дыша, Хавлат повернулся и побежал прочь, а в его ушах все звучал и звучал ужасный, бесплотный голос Куршахаса…
Алинор было нелегко сломить свою гордость и решиться на то, чтобы пойти наконец к Соне и попробовать объяснить ей, что несмотря ни на что у них все-таки одна цель: им надо победить Хавлата и Куршахаса. Колдунье очень не хотелось идти к воительнице, но времени уже оставалось мало, и потому поздним утром, встав и приняв ванну, Алинор облачилась в темно-красное платье, надела множество украшений и вышла из дома.
Наняв повозку, она быстро доехала до дома, где остановилась Соня, и, войдя в боковую дверь с переулка, на мгновение задержалась, в очередной раз уговаривая себя, что это необходимо для дела и что иначе они все погибнут. Наконец, решительно тряхнув головой, она направилась к комнате Сони, на которой был нарисован малиновый дракон, и постучала.
Дверь открылась почти сразу же. На пороге стояла Рыжая Соня в кольчуге-безрукавке. Огненные волосы падали ей на плечи и спину, а серые глаза оживленно горели. Тускло блестел меч на левом бедре.
Если Соня и удивилась, то сумела это скрыть. Она лишь слегка нахмурилась и холодно проговорила:
— Пусть я кану в Бездну, если это не демон в обличье Алинор.
Лейра и уличный бродяжка, сидевшие на кровати, встали и изумленно уставились на гостью.
— Это не демон, Соня,— спокойно ответила она.— Я сама пришла к тебе.
— Какая из темных сил толкнула тебя?
— Я могу войти?
— А разве демоны спрашивают разрешения?
— Я не демон. Видишь? Я ношу железные амулеты, отпугивающие демонов. Вместе со мной в твою комнату не войдут злые силы.
Соня задумалась ненадолго, затем отступила на шаг и кивнула.
Лейра, задрожав, шагнула назад и чуть не упала на кровать. Чост приобнял ее за плечи, будто напоминая, что она не одна.
Алинор бросила на них лишь мимолетный взгляд и тут же повернулась к Соне. Воительница стояла у двери, положив руку на рукоять меча и слегка согнув колени, готовая в любое мгновение броситься в бой. Левую руку она держала у кошеля на поясе.
— Ну так что? — спросила Соня.— Ты пришла за талисманом?
— За талисманом. Я хочу, чтобы ты поняла: без него мне не победить нашего общего врага.
— Хавлата? Но как…
— Хавлата — само собой, но главное — Куршахаса.
— А, тогда понятно. Илорку.
— Да, упыря. С Хавлатом я и так могу справиться, но моя жажда мести не будет утолена, если я не уничтожу то, что стремился уничтожить мой отец.
— Жажду мести вообще трудно утолить.
— Рыжая Соня, мне нужен талисман, и я прошу тебя помочь мне.
Соня презрительно фыркнула:
— Я тебе доверяю ровно настолько, что откажусь, не задумываясь.
— Я тебе тоже не верю, Соня. Не в этом сейчас дело. Если мы не поможем друг другу, Куршахас уничтожит нас.
— Вполне вероятно, ты и права. Только я все равно тебе не верю.
— У меня есть замысел. Ты можешь хотя бы выслушать меня?
— Если моя жизнь хоть на миг должна оказаться в твоих руках…
— Моя задумка может спасти твою жизнь, Рыжая Соня. Если мы договоримся, у нас есть надежда, иначе…
— Хорошо, я послушаю,— кивнула Соня.— Чост, налей мне вина.
— Да, Соня.
— Алинор, присаживайся — на тот стул. И предупреждаю: не делай резких движений, не бормочи непонятных слов, не то я воспользуюсь талисманом и испепелю тебя.
— Его сила принадлежит тому, кто им владеет. Я, даже если бы захотела, не смогла бы напасть на тебя.
Чост вручил Соне чашу. Девушка сделала глоток и спросила Алинор:
— Выпьешь?
— Нет.
— Тогда рассказывай.
— Если ты согласишься помочь мне, Соня, я прошу только одного: начать действовать немедленно — сегодня, сейчас.
Соня усмехнулась:
— Если это будет наиболее разумным. Выкладывай.
Алинор быстро и кратко изложила свои мысли, и Соня поймала себя на том, что все время согласно кивала, если не считать пары раз, когда предложила некоторые поправки. Когда колдунья замолчала, Соня поднялась, решив, что пора приступать к делу.
— Чост, Лейра, не вздумайте увязаться за нами,— предостерегла она.— Оставайтесь здесь, и если мы не вернемся до наступления ночи, сообщите городской страже, что в доме Хавлата совершено убийство. И, ради светлого Неба, пусть не медлят…
Уже наступила середина дня. Возле дома Хавлата царило оживление. Охранники парадного входа молча кивали входящим и выходящим, но остановили высокую рыжеволосую женщину в доспехах, которая поднималась по лестнице в сопровождении двух наемных слуг. Слуги несли огромный скатанный ковер.
— Назови свое имя,— потребовал начальник стражи.
