—Я никогда не стала бы просить тебя об исполнении оратории в церкви, — успокоила его миссис Кейн. — А еще я хотела сказать тебе, Майкл, каким славным взрослым мужчиной ты стал, вот только ужасно высоким, — с улыбкой, от которой вокруг живых темных глаз появились лучики морщин, добавила она.
— Миссис Кейн… Скажите-ка мне вот что…
— Да? — Она ждала, ее доброе лицо, как всегда, излучало бесконечные запасы терпения.
— Она выглядела счастливой?
— Почему мне кажется, — миссис Кейн склонила голову набок, и Майкл безропотно вынес ее пристальный взгляд, — что тебе хотелось бы услышать от меня, что у нее был такой же несчастный вид, как у тебя сейчас?
Майкл тяжело вздохнул. Существует ли где-то на земле еще женщина, которая отвечает на каверзные вопросы, не высказывая при этом своего осуждающего мнения?
Глава 11
Шеффилд-Хаус еще никогда не выглядел столь очаровательно, подумала Грейс, окидывая взглядом огромный холл и бальный зал, пока встречала последних гостей, в числе которых были и Куин с Джорджианой. Витавший в воздухе сильный запах свежесрезанных веток лаврового дерева и вечнозеленой ели, которые обозначали начало сезона, смешивался с духами гостей. Множество разноцветного шелка, атласа и бархата на фоне бледных мраморных колонн и пола из такого же светлого мрамора представляло поразительную картину костюмированной толпы.
И Грейс чувствовала гордость. Ни один человек не отклонил ее приглашения. Ярые приверженцы традиций отложили свои досрочные отъезды в огромные деревенские поместья, чтобы принять участие в этом редком мероприятии как раз накануне Рождества. Не так часто в Лондоне проводится частный бал- маскарад.
Этот маскарад не был похож на те, какие посещала Грейс в юности. То были неинтересные и скучные сборища, где все были одеты в костюмы прошлого столетия: побитые молью платья и сюртуки, а на голове ужасные напудренные парики из конских волос.
Нет, это был настоящий маскарад. Здесь шествовали тигры, дикари и даже довольно высокого роста Наполеон, а лакеи, одетые как слуги махараджи, размахивали в воздухе ветками пальмы.
Это было экзотичное и впечатляющее зрелище, отличающееся изяществом и великолепием. Шушуканье и ядовитые насмешки, которые Грейс слышала в прошлом месяце, все еще звучали в ее голове. Поэтому она приложила все усилия, чтобы бал получился таким экстравагантным, что одна половина насмешливых слов просто замрет на губах наиболее злобных представителей бомонда. А другая — будет подавлена совместными усилиями Эйты и ее подруги леди Каупер, которая занимала очень влиятельное положение в качестве одной из знаменитых покровительниц клуба «Олмак».
В обмен на обещание незабываемого вечера Эйта собрала множество благосклонно настроенных гостей. Да, возвращение Грейс на прежнее место в обществе было организовано также тщательно, как государственный переворот.
Но это того стоило. И самое важное, это очень поможет Сиротскому приюту.
— Пошли, — обратилась Грейс к Джорджиане и Куину, которые были одеты в костюмы египетского фараона и его царицы. — Мне не терпится выпить шампанского. А потом мы войдем в зал и начнем бал. — Грейс чувствовала себя естественно и по-королевски в роли величественной хозяйки, которой она была обучена.
— Грейс, я не знаю, как ты умудрилась сделать все это за такое короткое время. — Темные глаза Джорджианы казались огромными в обрамлении густой челки черного парика.
— Я узнал недавно, — Куин подхватил обеих дам под руки, — что как только в голове у Грейс появится какая-то мысль, ее уже ничто не остановит. И этот план разработан лучше, чем половина мирных договоров в Европе.
Грейс проигнорировала комплимент, поправила свою золотистую тунику в греческом стиле и коснулась волос, чтобы убедиться, что все многочисленные нити жемчуга вплетены в ее длинные локоны.
— Черт возьми! — воскликнула она. — У меня такое чувство, будто тысячи змей взгромоздились на мою голову.
— Да не волнуйся ты так, — улыбнулась Джорджиана.
Грейс вернула на место свою полумаску и схватила с подноса бокал у проходившего мимо лакея, одетого в костюм персонажа с восточного базара. Грейс осушила бокал, стараясь не обращать внимания на пузырьки газа, от которых щекотало в носу. Перед тем как войти в бальный зал, она взяла еще один бокал. Куин продолжал посмеиваться, и Грейс могла поклясться, что он сказал что-то насчет потрясающих перемен в ее характере.
В зале Грейс оказалась перед огромной бурлящей толпой и постаралась принять спокойный и беззаботный вид. Кивнув слуге, который стоял у огромного гонга, она подала ему сигнал ударить в большую металлическую тарелку. Дрожащий звук успокоил толпу из почти четырех сотен гостей. Все члены «Вдовьего клуба» подошли и встали рядом с Грейс, Джорджианой и Куином, и лица всей толпы, на которых застыло безошибочное выражение злобного любопытства, были обращены в их сторону.
— Спасибо, что пришли сюда. Прежде чем я представлю сегодня вечером замечательный сюрприз, прошу вас всех поднять бокалы за почетных гостей, моих близких друзей — маркиза Элсмира и его новую жену, с которой многие из вас еще не знакомы. Пожалуйста, поднимите ваши бокалы за Джорджиану Уайлд Фортескью, прекрасную маркизу Элсмир и за маркиза!
На мгновение в зале повисла тишина, а потом свой бокал подняла леди Каупер, и ее мгновенно поддержал лорд Пальмерстон, который, как говорили, претендовал на роль ее любовника.
— Господи, еще раз спасибо Эмили и Пальмерстону, — услышала Грейс тихие слова Люка и его облегченный вздох.
И потом, один за другим, те немногие, у кого, очевидно, хватило храбрости, закричали: «Ваше здоровье! Ваше здоровье!» И не прозвучало ни одного язвительного замечания. Даже из того угла, где в окружении своих подхалимов стояла с королевским видом герцогиня Кендейл, не послышалось ни единого слова. Грейс раньше по ошибке считала хорошенькую герцогиню своей близкой знакомой, пока не поняла, что именно она поощряла слухи о разрыве Грейс с маркизом Элсмиром.
— И поскольку наступает традиционное время дарения подарков, — продолжила Грейс, глядя на герцогиню Кендейл и вновь поднимая бокал, — я уверена, что все вы распахнете сейчас ваши сердца и кошельки, чтобы сделать щедрые пожертвования приюту обездоленных и брошенных детей. Хор этих детей присутствует здесь, как свидетельство доброты, живущей за теми стенами. После этого начнется бал!
Кое-где раздались редкие смешки, и почти до забавного одновременно четыре сотни джентльменов и леди в масках и в разных костюмах повернулись в ожидании к широкому оркестровому балкону, расположенному высоко под потолком бального зала. Там стояли мальчики всех возрастов, в простых черных костюмах перед хормейстером, одетым так же, но еще и в черном плаще, в черной венецианской шляпе-треуголке и в маске. Хормейстер напомнил Грейс одного из толпы гуляк, которых она наблюдала на карнавале в Венеции в тот сезон, когда она сбежала в Италию, а Люк женился на Розамунде.
Хормейстер высоко поднял дирижерскую палочку и искусно подал хору сигнал начинать. Океан чистых невинных голосов нарастал в унисон и вылился в волну одной из ораторий Генделя, величественную по своей глубине. В течение долгих минут казалось, будто все до единого в этом зале онемели от такого исполнения, пока вдруг вначале знакомого длинного фрагмента из общего хора не выбился один голос и тут же словно надломился.
Сердце Грейс вздрогнуло от сочувствия. Бедный мальчик. Его голос выдал, что он достиг переходного возраста юноши, балансирующего на грани зрелости. Но потом ее сердце заполнилось другими чувствами.
Мелодию, на октаву ниже, чем пытался спеть мальчик, который запнулся, подхватил приятный глубокий грудной голос взрослого человека. Грейс постаралась успокоить сбившееся дыхание и внимательно осматривала толпу. Откуда льется этот голос? Складывалось такое впечатление, что он многократно
