— На самом деле я собираюсь ехать туда верхом, потому что мой экипаж знают все.
— Грейс, скажи мне, что ты задумала? Я сам раньше предстану перед палатой лордов или отправлюсь в тюрьму, чем позволю тебе подвергать себя опасности.
— Нет. Пока об этом не может быть и речи. Я думала, что нам придется уехать, вполне возможно, навсегда. Я думала, если тебя когда-нибудь найдут, мы сможем оставить всех, кого знаем. Бросим все, разумеется, кроме моего состояния. Мы могли бы построить новую жизнь для нас. Я даже думала о Шотландии. Думала, тебе там будет очень безопасно. Но теперь…
— Что теперь?
— Мне кажется, ты не до конца понимаешь власть, которая стоит за твоим титулом, если нам удастся вернуть его и если мы сможем найти свидетельства против Мэннинга.
— Неужели ты полагаешь, что я не думал об этом каждый день, как только достаточно повзрослел, чтобы понять, что виноват, возможно, Ховард Мэннинг? Грейс, это невозможно. Ведь это будет мое слово против Роуленда Мэннинга, который, позволь тебе напомнить еще раз, является одним из наиболее влиятельных людей в Англии. В конце концов, ясны два факта. Первое: все оставшиеся слуги из Уоллес- Эбби подтвердят, Что меня ругали за то, что я оставлял горящие лампы в конюшне. Второе: работники Мэннинга скажут, что это я убил Ховарда. И, что важнее всего, я не хочу публично признаваться, кто я такой на самом деле.
— Но почему, Майкл?
— Если я это сделаю, ужасное пятно позора на веки вечные ляжет на честное имя Уоллеса. Мой дорогой отец вряд ли захотел бы, чтобы я марал моей кошмарной историей опубликованные семейные списки многих поколений неутомимых Уоллесов. И кроме всего прочего, я не стану порочить твое имя, связывая его с моим. Обвинение в убийстве было предъявлено на имя, которое Ховард и Роуленд придумали для меня, когда отдали в приют. И у Роуленда есть все основания хранить мое настоящее имя в тайне. На этом мы и остановимся.
Грейс долго смотрела на него, а потом, не обращая внимания ни на одно только что сказанное Майклом слово, продолжила:
— Возможно, нам не придется уезжать навсегда. Но нам требуется время побыть в одиночестве, подальше отсюда, чтобы все очень тщательно обдумать.
— Грейс, милая, пожалуйста, хватит. — Майкл уже не мог сдерживать свое желание дотянуться до нее. — Я больше не могу спорить с тобой. Я не гожусь для этого. Ради всего святого, перестань использовать спинку этого кресла как барьер, разделяющий нас.
— Я использую ее не для того, чтобы удерживать тебя от меня подальше.
— А для чего тогда?
— Чтобы иметь возможность продолжать стоять.
— Что, прости?
— После того как я написала письмо агентам о согласии взять в аренду загородный дом в пригороде Лондона, — Грейс повернулась, достала газету «Морнинг пост» и передала ее Майклу, — Розамунда опять отвезла меня в увеселительные сады, чтобы покататься верхом, потому что мне нужна практика верховой езды, если придется уезжать отсюда. Я и не думала, что мои ноги будут болеть так сильно. Ой, а еще я воспользовалась вымышленным именем, когда договорилась об аренде дома на двенадцать месяцев.
Казалось, что Грейс говорит на иностранном языке. При этом у нее был абсолютно невозмутимый вид.
— Знаешь, для обеспеченной женщины, которую воспитали жить в строгости и соблюдать приличия, ты, безусловно, проявила мастерство в хитрости и обмане. Вымышленное имя, да, дорогая? Бежать с беглецом в… — Майкл бросил взгляд на свернутую газету, — Айви-Коттедж в Беркшире? А потом что?
— Мне кажется, это то, что надо, пока мы не решим, будем ли бороться или оставим все как есть.
Он никогда не позволит ей навсегда покинуть ее мир. Майкл не был уверен, позволит ли уехать ей даже на время. Но он не святой, чтобы вот так просто оставить ее сейчас.
— Грейс…
— Да?…
Майкл обошел кресло и наконец заключил Грейс в объятия.
— Спасибо, — прошептал он, уткнувшись в ее волосы. — Никто никогда… — Слова застряли у него в горле.
— Думаю, это означает, что я заслужила твое восхищение. Наконец-то. Уверена, что на кухне мне бы не удалось этого добиться.
— Грейс, тебе никогда не надо было стараться произвести на меня впечатление. Я трепетал перед тобой с того самого дня, когда ты без единого звука позволила мне наложить швы на рану. Ладно, — улыбнулся Майкл, глядя на ее нежную, как лепесток розы, кожу, — ты возмутилась немного, но не проронила ни одной слезинки.
Грейс повернулась в его крепких объятиях и, подняв руки, обняла его за шею.
— Грейс…
— М-м-м…
— Мне бы хотелось остаться здесь и хоть на время забыть про весь остальной мир. Но возможно, тебе лучше, вернуться на праздник в дом Хелстона. Может, мне следует уйти?
— Нет, — выдохнула Грейс и коснулась своими мягкими губами его губ.
— А я надеялся на послушного партнера.
— Кроме себя, тебе некого винить. Это ты научил меня думать как мужчина. — Грейс потянула к себе голову Майкла, пока его губы не оказались совсем рядом. — Теперь поцелуй меня.
— Если вы настаиваете, леди Шеффилд.
— Миссис Ройен, — прошептала Грейс.
Майкл слегка отклонился назад. Ее веки отяжелели от страстного желания, но в уголках губ таилась улыбка.
— Миссис Ройен, да? Звучит как откуда-то с замерзшего севера.
— Я знаю, — ответила Грейс, притягивая его опять к себе.
Они растворились друг в друге. Майкл приподнял Грейс, сел на плюшевое кресло и усадил ее к себе на колени, не в силах заставить себя расстаться с ней.
В жарком золотистом отблеске камина он гладил ее щеки… и чувствовал радость на душе. Он испытывал счастье, потому что раскрыл все старые страхи и свое прошлое перед другим человеком и этот человек принял его, несмотря на многочисленные грехи и пороки.
Майкл вдруг почувствовал, что Грейс снимает его мокрый шейный платок. Потом ее изящные пальчики занялись сюртуком и исчезли под рубашкой.
— Дорогая, — Майкл вдыхал запах ее волос, — ты говорила, что у тебя болят ноги после верховой езды. Давай-ка, вот так. — Он опять приподнял ее и посадил на коленях к себе спиной. — Позволь мне облегчить страдания твоих мышц. Вот так, приляг на меня.
Грейс расслабилась, прижавшись спиной к груди Майкла, скромно сжав колени и вытянув ноги поверх его ног. Крепкие руки Майкла массировали напряженные мышцы через многочисленные слои ткани. Ощущение было божественным.
— Вот так, — шептал Майкл, уткнувшись в шею Грейс, — расслабься.
— О, это божественно! — выдохнула Грейс.
— Приятно слышать.
— У тебя хорошо получается.
— У меня была большая практика, — хихикнул Майкл, пока его руки продолжали творить чудеса.
— Меня это не удивляет, — широко распахнула глаза Грейс, но в ее голосе не было ни капли раздражения.
Руки Майкла замерли, и он поцеловал Грейс в макушку.
— Я имел в виду лошадей, которых меня наняли чистить, дорогая.
— Ну конечно, — пробормотала Грейс и почувствовала какую-то безрассудную легкость, хотя понимала, что должна быть начеку. Но она так устала сдерживать себя, так устала думать обо всех сложностях, которые им еще предстоит пережить в свете тяжелых грядущих дней. Больше всего в этот
