— Кого или чего она пытается избежать, черт возьми? — Голос Роуленда был холоден словно ледяная глыба, которую можно разбить только ледорубом.
Ледяная тишина повисла в воздухе. Граф медленно достал из портфеля кошелек и высыпал все его золотое содержимое на сверкающий деревянный стол.
— Это за карету… и за все остальное.
Глава 5
Это была очень большая сумма. Элизабет стало не по себе. Она никогда не сможет расплатиться со своими друзьями. Она не сомневалась, что коллективную взятку и оплату организовали ее подруги по клубу вдов — Грейс, Джорджина, Розамунда или сама Эйта.
— Нет, — прошептала она графу, — я не могу позволить этого…
— О нет, вы позволите, мисс Ашбертон. Я настаиваю. — Одним движением руки Роуленд смахнул все гинеи в карман. — И знаешь, Майкл, я хочу получить в том же количестве вторую выплату, если этот фарс обойдется без неприятностей.
— Твоя галантность не знает границ, — проскрипел Майкл. — А сейчас, если позволите, мне необходимо переговорить с мисс Ашбертон. Наедине.
Фальшивая улыбка Роуленда не коснулась его таинственных глаз. Наконец он поднялся.
— Конечно. Но не занимайся болтовней с мисс Ашбертон дольше десяти минут. Как Абигайль, — он слегка скривил в улыбке губы, — я не могу этого позволить. — В его холодном смехе было нечто большее, нежели простое поддразнивание. Могло показаться, что его тщательно скрываемые чувства были задеты тем, что его не попросили остаться.
Каблуки блестящих ботинок застучали по паркету, когда он направился к двери. В последний момент он обернулся.
— Как заживает твоя рука, Майкл?
Граф выпрямился.
— Примерно так же хорошо, как и твое самоуважение. Ты всегда был плохим стрелком. Лучше бы ты воспользовался кнутом.
Элизабет закусила губу, почувствовав в комнате возникшую напряженность.
Роуленд прищурился:
— Семь минут.
Лакей закрыл за Роулендом дверь.
Майкл повернулся к Элизабет и схватил ее за руки. На его лице явно читалась тревога.
— На каждой дороге и тропке, ведущей из Лондона, стоят солдаты. Это единственный способ. Наш друг герцог Бофор для свадьбы с Викторией располагает большим выездом, и он согласился помочь вам. Виктория остается в Эллсмир-Хаусе. По пути на свадьбу Сара попытается незаметно проскользнуть в карету жениха и невесты.
Тысяча вопросов гнездилась в ее голове, но она позволила Майклу закончить.
— Когда вы прибудете в церковь Святого Георгия, вы и переодетый лакей должны будете пройти к карете герцога, сесть в нее и воссоединиться с Сарой. Это единственный опасный момент. Сомнительно, чтобы солдаты Пимма осмелились обыскивать карету герцога, поскольку они выезжают из Лондона по главной северной дороге. Вы и Сара останетесь в Бринлоу, моем маленьком поместье, затерявшимся в глубине Йоркшира.
—Я… я даже не знаю, что сказать. Я никогда не смогу…
— Элизабет, не забывайте, с кем вы разговариваете. Еще не так давно я находился в вашем положении. Мы найдем выход, не бойтесь. Хотя должен признать, что наши друзья, в особенности Хелстон и Эллсмир, обеспокоены отсутствием у вас доказательств.
— Они сомневаются во мне, — тихо сказала она. — Я не виню их в этом.
Он провел рукой по растрепавшимся каштановым волосам.
— Я прошу прощения, Элизабет, но, как вы знаете, в глазах большинства англичан генерал является кандидатом на причисление его к лику святых.
Она некоторое время изучала свои потрескавшиеся руки.
— Я знаю.
Почувствовав себя неловко, он сменил тему разговора.
— Я очень сожалею, что вы были вынуждены выносить упрямство Роуленда и, вероятно, его весьма нелюбезную опеку.
— Нет, это не так.
— Вы ничего не скрываете от меня? Он досаждал вам? Здесь есть, по крайней мере, еще одна женщина?
Она кивнула.
— Я знаю его. Ему нельзя доверять.
— Нет, я вас уверяю, он не причинил мне никакого вреда, если не считать того, что он отказывается есть ту еду, которую я готовлю. — Когда Майкл взглянул на нее с интересом, она продолжила: — Этим я заплатила ему за то, что он укрыл меня.
— Элизабет, будьте осторожны… Он родился в трущобах, воспитывался в среде воров и… гм… обиженных судьбой женщин. Он исповедует самые крайние принципы, если это вообще принципы, в особенности если цель можно достигнуть шантажом.
Она догадывалась об этом.
— Но его речь — если, конечно, не принимать во внимание ругань — не свидетельствует о признаках бедности.
Майкл посмотрел на нее в упор.
— Должно быть, вы заметили, что он опытный хамелеон — умеет приспосабливаться, меняться в соответствии со своими нуждами. Он будет чувствовать себя как дома и в притоне, и во дворце Принни. Его талант по части обмана не имеет себе равных.
— Не будет ли слишком дерзким с моей стороны спросить, за что он стрелял в вас? Это случилось тогда, когда вы получили наследство Грейс?
— Да, но были и другие причины. Он хотел отомстить за смерть одного родственника. — Граф, похоже, чувствовал себя неловко, чтобы добавить к этому что-нибудь еще. Элизабет усомнилась в том, что он станет продолжать. — Мало кто знал, что его мать была горничной в Уоллес-Эбби. Мой отец в пятнадцатилетием возрасте, задолго до получения титула, наградил мать Роуленда ребенком, ей самой было в то время лишь шестнадцать. Мои дед и бабушка выставили Мауру Мэннинг без гроша. Я не знаю, как она выжила в Лондоне, но мне известно, что она работала белошвейкой, а также, вполне вероятно, подрабатывала…
— Я понимаю, — прошептала Элизабет.
Граф Уоллес покраснел.
— Говард Мэннинг родился после Роуленда. Именно его я случайно убил, когда пытался спасти лошадь, которую он избивал. — Майкл стиснул ее руки. — Насколько я смог заметить, Элизабет, Мэннинги имеют только одно хорошее качество. Речь идет о простых родственных чувствах, а спустя десять лет Роуленду пришлось понять, что Говард не был родственником, заслуживающим его верности, и что-то, я думаю, умерло в нем.
— Но как же ваше кровное родство? Почему он не защищает вас?
— Он видел меня таким, каким меня нарисовал Говард — слюнтяем и юным поджигателем, который виновен в том, что сгорел Уоллес-Эбби. Он видел во мне убийцу и труса, который скрывается.
— Я так рада, что вы выяснили, что виновником этого был Говард, — пробормотала она.
— Элизабет, никогда не забывайте, что там, где я выигрываю, Роуленд проигрывает. Я перенял у него только одно достойное уважения качество — способность никому не доверять. Он поистине человек, у которого нет сердца, моя дорогая. Вы ведь знаете это?
