— Ах вот как! — прервал его Джек. — И поэтому тебе они и не понравились, насколько я понимаю. Мне жаль. А вот мы с соседом — Маффитом, я хочу сказать, — прекрасно сдружились. А вот сидевшая по другую руку соседка оказалась дурнушкой: никакой груди. Я думал, что плоскогрудые вывелись уже давным-давно. А вот от него я в восторге: первоклассный моряк, совсем не похож на обычных капитанов Компании. Не то, чтобы я считал их плохими моряками, но они, так сказать,
— Мне известно, что значит
— Он совершенно разделяет мою идею насчет установки бом-брам-стеньги над стеньгой, упирая шпор в ее клотик: у него именно такой рангоут — ты, безусловно, это заметил, — и это позволяет ему выиграть лишний узел при умеренном ветре. Я намерен испробовать это. Маффит отличный парень: он обещал передать нашу почту на лоцманский катер как только они окажутся вблизи берега.
— Полагаю, ты выразил Софи пожелание приехать на Мадейру? — пробормотал Стивен.
— А еще он здорово разбирается в артиллерии, что редкость даже для военного флота. Он прилагает все старания, чтобы подготовить своих людей, но у него, бедняги, слишком мало стволов.
— Но то что я вижу, производит впечатление целого леса орудий. Даже больше чем у нас, если я не ошибаюсь.
— Дело в том, дружище Стивен, что это не пушки. Это каннонады.
— А что такое каннонады?
— Ну, это каннонады — половинки от восемнадцатифунтовиков. Как бы объяснить: ты имеешь представление о карронадах?
— Конечно. Это такие короткие штуковины на станках, весьма несоразмерные в пропорциях, стреляющие жутко большим шаром. Я заметил несколько таких у нас на корабле.
— Ну ты и лис, как я посмотрю: ничто от тебя не укроется. Ну ясное дело, ты знаешь, что такое пушка, большое орудие? Отлично. Теперь мысленно скрести эти два вида, и выйдет уродливый ублюдок весом в две тысячи восемьсот фунтов, который подпрыгивает в воздух, разрывая брюки всякий раз, когда ты пытаешься заставить его выстрелить, и не попадает в цель не то что с пятиста, но даже с пятидесяти ярдов, Это и есть каннонада. Но даже если бы Компания заботилась бы о своих интересах и снабдила бы их настоящими пушками, то кто стал бы стрелять из них? Маффиту нужно триста пятьдесят человек, а что у него? Полторы сотни, из них большая часть повара и стюарды, притом повара и стюарды из ласкаров. Святый Боже, что за легкомысленный способ перевозить шесть миллионов через весь земной шар! Но у него правильный взгляд на использование бом-брам-стеньги; и я намерен это испробовать, хотя бы пока на фок-мачте.
Два дня спустя «Сюрприз», один в туманном неспокойном море, опробовал это новшество. Плотник и его команда работали все утро, и вот, после наскоро законченного обеда, длинную стеньгу подняли наверх сквозь переплетенье тросов. В условиях волнения задача была непростой, и Джек распорядился не только лечь в дрейф, но и отложить выдачу полуденного грога: ему не к чему был излишний энтузиазм на талях, и он знал, что отсрочка подстегнет рвение — никто не станет тратить время на перекуры: что без толку пытаться перевести дух в такой жуткой духоте, да и перед товарищами совестно. Стеньга ползла выше и выше, и Джек, наблюдая за процессом через полуприкрытые из-за рассеянного солнечного света глаза, соразмерял последовательность рывков с раскачиванием корабля. Последние полфута, и вся команда затаила дыхание, не сводя взора со шпора стеньги. Еще немного выше, новенький трос заскрипел в талях, натужно затрепетав, потом, с толчком и стуком, шпор коснулся топа стеньги.
— Полегче, полегче там! — закричал Джек. Еще чуть-чуть. Находившийся у топа боцман махнул рукой. — Майна!
Трос ослаб, шпор вошел в эзельгофт. Все кончилось.
По «Сюрпризу» прокатился всеобщий вздох. Словно занавес по окончании душераздирающей драмы опустились грот-марсель и фок: они наполнились ветром, и боцман просвистел отбой. Фрегат откликнулся сразу же, ощущая его движение Джек смотрел вверх, на новую бом-брам-стеньгу, шедшую сначала параллельно брам-стеньге, и возвышающееся потом над ней: конструкция обещала быть гибкой и прочной. Джека охватила радость — не столько из-за стеньги, сколько из-за скорости корабля — своего милого корабля, который был таковым не только потому что он им командовал. Это было совершенное, полное счастье.
— Эй, на палубе! — раздался далекий, какой-то неуверенный и смущенный голос впередсмотрящего. — Слева по носу парус. Возможно два.
Неуверенный, потому что в третий раз докладывать о появлении Китайского флота было бы глупостью, смущенный, потому что нужно было давно сделать это, а не пялиться на захватывающий спектакль со стеньгой. Оклик вызвал небольшой интерес: вот-вот закончится возня со стеньгой и реями и наступит время выдачи грога. Не дожидаясь приказов, матросы с охотой занимались с парой вант, другие нетерпеливо ждали на салинге, когда протянут брасы. Но Джек и первый лейтенант внимательно наблюдали за еле различимыми в дымке кораблями — они казались неестественно большими для дистанции в четыре мили, и становились все больше по мере того, как фрегат приближался к ним: «Сюрприз» делал добрых пять узлов при устойчивом северо-восточном ветре.
— Что это за старомодная посудина, несущая крюйс-стаксель под грот-марселем? — воскликнул Стауртон. — Кажется, следом за ней еще два судна. Вот уж не подумал, что они-таки могли догнать нас.
— Стауртон… Стауртон! — закричал Джек. — Это Линуа! К повороту! Лево на борт, быстро! Убрать грот. Спустить вымпел. Стаксель, грот-брамсель. Морских пехотинцев сюда: на грота-брасы. Навались, навались! Мистер Этередж, взбодрите своих людей!
Баббингтон примчался на ют с докладом о готовности фор-бом-брам-рея; резкий поворот фрегата, совпавший с крутой волной, привел к тому, что лейтенант потерял равновесие и растянулся прямо у ног капитана.
— Ну и ну! — воскликнул Джек. — Пожалуй, в своем проявлении почтения вы заходите слишком далеко, мистер Баббингтон.
— Рей установлен, сэр, — отрапортовал Баббингтон.
Заметив хищное выражение лица Джека, дикий блеск в его глазах, он, полагаясь на долгое знакомство, осмелился спросить:
— Что случилось, сэр?
— Случился Линуа, — ответил Джек с усмешкой. — Мистер Стауртон, немедленно заведите на стеньгу штаги. И не перетяните ванты, не то сломается. Поднять все лисели и стаксели. Ставьте все паруса, которые он способен нести. После чего, полагаю, можете готовить корабль к бою.
Захлопнув трубу, капитан словно мальчишка взбежал на мачту. «Сюрприз» развернулся почти на пятачке, и теперь лег на новый курс, идя на норд и круто к ветру. Он резко накренился на бакборт под действием массы парусов, под форштевнем взметнулся высокий бурун. Французы слегка расплывались в дымке, но Джек видел, что ближайший к ним подает сигналы. Оба шли курсом, нацеленным на перехват «Сюрприза» — они заметили его раньше — и теперь последовательно поворачивали за ним. Впрочем, им не удалось бы зайти ему в кильватер без смены галса: слишком далеко они находились. За этой парой виднелся более крупный корабль, еще один просматривался зюйд-весте, почти неразличимый на горизонте: вероятно, бриг. Эти три продолжали идти прежним курсом, и было очевидно, что они идут веером, просматривая пространство миль в двадцать, и движутся с очевидным намерением перекрыть путь, которым завтра пройдет тихоходный Китайский флот. С самого утра то тут то там слышались удары грома, но теперь к далеким раскатам примешался звук орудийного выстрела. Без сомнения, это адмирал призывал к себе подветренные корабли.
— Мистер Стауртон, — скомандовал Джек. — Голландский флаг и три первых сигнальных флага, которые попадут под руку, а также выстрел на ветер. Нет, два выстрела.
Французские фрегаты торопились: ставили брам-стаксели, кливеры и бом-кливеры. Под форштевнями у них поднимались высокие буруны. Первый навскидку делал узлов восемь, второй — все девять, но дистанция увеличивалась, и с этим ничего нельзя было поделать. Первой задачей Джека было выяснить, с кем он имеет дело. Палуба у него под ногами напоминала растревоженный муравейник; до слуха его
