поле зрения, лошадь его можно стало рассмотреть полностью. Не исключено, что такого прекрасного животного ему еще не приходилось видеть: гнедая кобыла, прекрасно сложенная, резвая, выносливая. Она шарахнулась в сторону, заметив на дороге змею, и прянула назад — очень элегантное движение — всадник не шелохнулся, ободряющее потрепав лошадь по холке. Достоинство: то, что он ценит превыше всего, это отвага, и не подразумевает ли она под собой все остальное? Джек поглядел на ее призрачное отражение в оконном стекле: отвагой она обладает, тут уж нет никаких сомнений. Она стояла, гордо выпрямившись, такая тоненькая и хрупкая, что ему под силу было переломить ее одной рукой; нежность и восхищение, которые он почитал давно умершими, снова всколыхнулись в нем.
— Мистер Джонстон, — доложил слуга.
— Меня нет дома.
Всадник умчался прочь.
— Обри, вы позволите мне отплыть домой на вашем корабле?
— Нет, мадам. Правила этого не дозволяют, да и в любом случае он совершенно не подходит для леди, и мне еще нужно на ремонт с месяц или даже более.
— Стивен просил меня стать его женой. Я могла бы быть сиделкой при нем.
— Искренне сожалею, но мои инструкции запрещают мне допускать такое. Но на этой неделе отплывает «Лашингтон», и если я могу быть вам чем-то полезен, это доставило бы мне истинное удовольствие.
— Я всегда знала, что вы, Обри — слабый человек, — она окинула его презрительным взглядом. — Но не подозревала, что вы еще и сноб. Вы такой же, как все мужчины, которых мне приходилось встречать — за исключением Мэтьюрина — лживый, слабый, и в довершение всего — трус.
Он поклонился и вышел из комнаты, храня невозмутимый вид. На дороге ему пришлось пропустить повара, везущего ручную тележку, нагруженную медными горшками и кастрюлями.
— Неужто я и вправду сноб? — спросил он себя, и этот вопрос мучил его всю дорогу до Ховраха, где стоял фрегат. С момента, когда он заметил его высокие мачты, возвышающиеся над лесом всех остальных, Джек еще прибавил шагу, взбежал на квартердек, промчался мимо заждавшихся его офицеров и ремонтников, и скрылся внизу.
— Киллик, выясни, занят ли мистер Макалистер доктором, и если нет, то пусть зайдет ко мне.
Стивена разместили в большой каюте, самой просторной и светлой на корабле. Там, похоже, кипела деятельность. Макалистер вышел из нее, держа в руке чертеж, следом за ним появились боцман, плотник и несколько их помощников. Макалистер выглядел обеспокоенным.
— Как он? — спросил Джек.
— Жар слишком сильный, сэр, но я надеюсь, что он спадет, когда мы вытащим пулю. Мы уже почти готовы. Вот только пуля расположена очень скверно.
— Не стоит ли нам перенести его в госпиталь? Тамошние врачи помогли бы вам. Носилки можно организовать в один момент.
— Я, естественно, предлагал ему, сразу как только обнаружил, что пуля — расплющенная и неровная, засела под грудиной. Но он очень невысокого мнения и о военных хирургах, и о госпитале. Они присылали нам предложение помочь не далее как полчаса назад, и должен признаться, я не прочь принять его — грудина, то да се — но он настаивает, что будет делать операцию сам, и кто я такой, чтобы перечить ему? Но прошу простить меня, сэр: оружейник ждет нас, чтобы изготовить экстрактор по чертежу доктора.
— Можно к нему?
— Да, только умоляю, не беспокойте его.
Стивен лежал на нескольких сдвинутых рундуках. Его уложили на пеньковый матрас, обтянутый парусиной; сверху, отражая в ярком свете грудь больного, висело на хитрой системе тросов и канатов большое зеркало. Рядом, на расстояние вытянутой руки, стоял столик с корпией, бинтами и хирургическими инструментами: пинцеты, ретракторы и зубастые серповидные клещи.
Стивен посмотрел на Джека и сказал:
— Ты виделся с ней?
— Да.
— Спасибо тебе за то, что пошел. Как она?
— Бодрится: сила духа у нее просто бесподобная. Как ты себя чувствуешь, Стивен?
— Как она была одета?
— Одета? Ну не знаю, в какое-то платье, я не обратил внимания.
— Не в черном?
— Нет, я бы заметил. Стивен, у тебя, похоже, страшная горячка. Может открыть люк, чтобы запустить воздух?
Стивен покачал головой.
— Небольшой жар, конечно, присутствует, но не такой, чтобы хоть в малой степени затуманить мой ум. Но не исключено, что такое произойдет. Нужно, чтобы Бейтс поспешил с инструментом.
— Не будешь против, если я пошлю за человеком и Форт-Уильям, просто чтобы был рядом? Через пять минут он может быть здесь.
— Нет, сэр. Я все сделаю своей собственной рукой.
Он оглядел ее задумчивым взглядом и сказал, говоря скорее сам с собой:
— Если она оказалась способна нанести вред, то должна быть способна его и исправить. Разве это не справедливо?
Вернулся Макалистер, неся прямо из кузни длинноносый инструмент с маленькими лапками. Стивен схватил его, сверил с чертежом, пощелкал.
— Превосходная работа… просто великолепно. Давайте приступать, мистер Макалистер. Будьте любезны, позовите Скоулза, если тот трезв.
— Могу я чем-нибудь помочь? — воскликнул Джек. — Мне бы очень хотелось быть полезным. Может тазик подержать, или бинты?
— Можешь занять место Скоулза, если хочешь. Нужно держать мой живот, и по моей команде сильно нажать вот сюда. Но выдержат ли твоя голова и желудок такое зрелище? Крови не испугаешься? Скоулз же был мясником, как тебе известно.
— Господь с тобой, Стивен, я же с детства видел кровь и раны.
Кровь-то он видел, но не такую: не эту липкую, вязкую жидкость, сочащуюся из под скальпеля или зонда. И никогда не слышал как скребет металл по живой кости, причем всего в нескольких дюймах от его уха: чтобы не заслонять Стивену зеркало ему пришлось нагнуться.
— Вам нужно поднять ребро, Макалистер, — приказал Стивен. — Крепко держите его квадратным ретрактором. Выше, еще выше. Рассеките хрящ.
Звяканье инструментов, указания, то и дело быстрая работа тампоном. И еще, уж чего Джек совсем не ожидал, ощущение грубой физической силы. И так без конца.
— Джек, теперь с силой дави вниз. Отлично, вот так. Дайте щипцы. Макалистер, тампон. Джек, дави.
Где-то глубоко в колышущейся глубине Джек на мгновение уловил отблеск свинца. Потом краем глаза он заметил инструмент с длинными лапками, погружающийся все глубже и глубже, и закрыл глаза. Стивен вдохнул и затаил дыхание, выгнувшись вверх. В тишине Джек слышал, как рядом с его ухом тикают часы Макалистера. Послышался хрип и голос Стивена произнес:
— Вот она. Сильно расплющена. Пуля цела, Макалистер?
— Цела, сэр. Слава Богу, совершенно цела. Ни кусочка не откололось. Ну и ну, чистая работа!
— Отпускай потихоньку, Джек. Поосторожнее с ретрактором, Макалистер. Еще пара тампонов и можно зашивать. Стой: помогите капитану, пока я убираю кровь. Нашатырь… Опустите ему голову.
Макалистер усадил его в кресло; Джек почувствовал, как голову его прижали к коленям, а в ноздри ударил резкий аромат нашатыря. Он поднял голову и посмотрел на Стивена. Лицо последнего стало совсем серым, блестя от пота; в его выражении не сохранилось почти ничего человеческого, но на нем можно было прочесть нечто вроде мрачного триумфа. Взгляд Джека опустился к груди Стивена, располосованной от края до края. Глубокая рана, очень глубокая… и белые обнаженные кости… Затем Макалистер закрыл рану,
