удалось придумать и его удивительные глаза, и волнистые локоны, а главное, кривой, но ослепительно белый зуб?
В дверь тихонько постучали, и Дини едва не подпрыгнула от неожиданности. Затем, успокоившись, подошла к тяжелой входной двери. Ей совершенно не улыбалось будить мистрис Сесилию, равно как и темноволосую незнакомку, поэтому она очень тихо отодвинула задвижку и с усилием приоткрыла дверь.
– Дини? – Перед ней стоял Кит.
Девушка рванула дверь изо всех сил, поскольку не могла скрыть ни своего волнения, ни радости. При ярком дневном свете он выглядел еще более обворожительно, чем вчера вечером. Одет «кузен» был в тот же костюм и бархатные штаны, но рубашка была свежей и поражала белизной манжет и кружевного воротника. Утренний ветер растрепал волосы, и они непокорными прядями рассыпались по широким плечам. На боку у него висел меч в черных ножнах с рукояткой, украшенной золотом и черной эмалью, а в правой руке был узелок.
– Привет, – улыбнулась Дини.
Кит заглянул в глубь комнаты через ее плечо и вопросительно приподнял брови.
– Они все еще спят, – прошептала девушка. Затем пододвинулась к нему поближе. – Что это за особа с волосатыми ногами, которая имеет привычку храпеть?
Кит расхохотался, и смех эхом отозвался в дортуаре. Она прижала указательный палец к его губам, хотя ее тоже подмывало прыснуть. Кит откашлялся и прошептал ей на ухо:
– Это леди Мери Дуглас.
Дини кивнула и снова взглянула на него почти в упор. Его глаза в это погожее утро были просто восхитительны – ясные и смелые. Зеленые и золотистые искорки время от времени вспыхивали в них.
– Я принес немного еды, чтобы мы могли вместе позавтракать. – Кит помахал своим узелком.
– Как, здесь? В спальне?
– Нет, на природе. Сегодня хорошая погода.
– Пикник! – завизжала от восторга Дини, затем, вспомнив о дамах в дортуаре, замолкла и оглянулась. – Но я не знаю, где моя одежда, – прошептала она.
– Там внутри есть укладка?
– Укладка? Очень надеюсь, что нет. – Потом она подумала о массивном сундуке с выпуклой крышкой. – А, вы имеете в виду сундук…
Он кивнул. Дини кинулась в спальню и подняла тяжелую крышку. Ее платье, аккуратно сложенное, лежало сразу же под широким нарядом красного цвета, который, без сомнения, принадлежал леди Мери. Отступив за кровать, где ее скрывал полог, девушка через голову быстренько натянула свой костюм и обулась в мягкие матерчатые туфельки. Она было решила оставить ненавистный шиньон в сундуке, но по некотором размышлении решила взять его с собой – вдруг понадобится?
Кит был немало удивлен, что она появилась так быстро и полностью одетая.
– Как ты ухитрилась так быстро одеться? И без служанки?
Расчесав волосы пальцами, Дини сообщила ему с улыбкой:
– Благодаря «молнии».
– «Молнии»?
Повернувшись к Киту спиной, она завела назад руку и расстегнула застежку, продемонстрировав ему принцип работы. Застежка подалась с характерным звуком. Затем Дини восстановила первоначальный вид платья.
– Удивительный механизм, – пробормотал он. Теплое дыхание мужчины коснулось ее обнаженной шеи. Ощущение было настолько острым, что девушка вздрогнула. Она повернулась к нему, и некоторое время они оба молчали. Его глаза снова смотрели на нее изучающе, казалось, вбирая в себя каждую ее черточку – свежесть кожи на лице, блеск глаз, сверкающую массу густых волос. Дини собралась было что-то сказать, но Кит взял ее за руку:
– Ты голодна?
Его голос прозвучал чуточку хрипло от перехватившего горло волнения. Хотя Дини ничего не ответила, Кит увлек ее за собой во двор, на свежий воздух.
Из окна кабинета король наблюдал за тем, что происходило во дворе замка. Пухлыми руками, украшенными многочисленными кольцами, он поглаживал прохладный гладкий камень подоконника.
Было уже довольно поздно, но тем не менее герцог Гамильтон все еще продолжал развлекать свою уэльскую кузину. Король с любопытством следил за тем, как эти двое с удовольствием поедали хлеб с сыром, запивая его элем из маленьких глиняных кувшинов. Сегодня герцог выглядел на удивление оживленным. Король заметил, как переливались на солнце блестящие волосы кузины из Уэльса. Волосы были коротко подстрижены, и король задался вопросом: уж не сбежала ли кузиночка герцога из какого-нибудь монастыря?
Он сразу отметил ее вчера вечером и в течение всего пиршества исподтишка наблюдал за девушкой. Она и в самом деле поражала красотой. Как раз в тот момент, когда король об этом подумал, уэльская кузина рассмеялась и повернулась к герцогу, а тот с видимой радостью ответил на ее улыбку своей.
Король в сердцах выругался. Больная нога мешала ему наслаждаться жизнью. Хотя личный врач короля, доктор Баттс, провел зондирование, рана упорно отказывалась заживать, лишая его величество радости бытия. А ведь еще недавно его называли Генрихом Великолепным. Он мог загнать десяток лошадей за один-единственный день на охоте, и придворным оставалось только восхищаться физической мощью своего повелителя. Тогда он и в самом деле был Генрихом Великолепным, идеалом мужской красоты и силы, на которого как на образец взирали все европейские принцы.
Каких-нибудь десять лет назад мистрис Дини сама бы упала в его объятия и ее глаза с восторгом смотрели бы на Генриха – мужчину, а не только на короля Генриха. Десять лет и четыре жены назад он взял бы ее по ее же собственному желанию, но потом скорее всего быстро пресытился бы ею.
Теперь же у него на шее «Голландская кобылица», новая тевтонская жена, с которой он собирался прижить второго сына, герцога Йоркского, дабы обеспечить преемственность династии Тюдоров. Впрочем, он хотел этого не только ради упрочения династии, но и для того, чтобы потешить собственное самолюбие. Пока он являлся отцом троих детей, лишь один из которых был мужского пола.
По правде сказать, у него ничего не получилось с этой тевтонкой. Он вспомнил ее унылые груди, дурной запах изо рта и в бешенстве стукнул кулаком по инкрустированной поверхности итальянского столика. От сильного удара больная нога заныла, и Генрих VIII опять разразился чудовищными ругательствами. Как король, он понимал, что брак заключен ради дальнейшего процветания державы, но как мужчина желал побыстрее избавиться от нынешней жены.
Ему требуется новая невеста.
Впервые с того злополучного январского дня, когда он увидел, какой уродиной оказалась его жена из Нидерландов, Генрих почувствовал прилив надежды. Он наблюдал за мистрис Дини и Китом, своим преданным слугой, за той грацией, с которой герцог помог своей кузине подняться на ноги.
Хороший человек этот герцог Гамильтон. Один из его любимцев. Никто из членов Королевского совета не мог сравниться с ним ни на войне, ни за столом переговоров. Благодаря его военному таланту королю удавалось – и не однажды – подавлять вечно тлеющие мятежи на границе с Шотландией. И конечно же, он поможет своему господину найти более подходящую невесту. Что касается голландки, союз с ней носил чисто политический характер. По этой причине над королем втихомолку подсмеивались, даже его мужские качества были поставлены под вопрос. Зато, когда его семейная жизнь мало-мальски наладится, он снова сделается великим королем, каким бы и остался, если бы его любимая жена королева Джейн не умерла родами. Пора было действовать.
– Кромвель! – гаркнул Генрих, призывая своего первого министра.
Не кто иной, как Кромвель способствовал неудачному браку с «Голландской кобылицей», так что с ним придется расстаться. Но Генриху хотелось, чтобы перед своей отставкой первый министр изрядно помучился, как мучился сейчас он, король.
– Кромвель! – снова позвал Генрих, на этот раз еще более грозным голосом.
Дверь распахнулась, и вошел Томас Кромвель с раскрасневшимся от спешки лицом. Он был одет в просторную мантию, а на шее висела цепь, свидетельствовавшая о его высоком положении при дворе.
– Ваше величество, – произнес он, склонив голову в поклоне и все еще отдуваясь.
– Ты должен сделать две вещи, Кромвель, – сказал король, продолжая наблюдать через окно за великолепной парой во дворе. – Прежде всего избавься от королевы Анны – и поскорее. Нам безразлично, как ты совершишь сие. Можешь потребовать, чтобы брак был признан недействительным, можешь привлечь королеву к суду. Тут я предоставляю тебе полную свободу действий. И второе – мы должны развязаться с этим браком к середине лета, дабы иметь возможность вступить в новый.
Кромвель залопотал в ответ, что подобные деяния его величества могут вызвать дипломатические осложнения и даже войну, но король его не слушал. Он наблюдал за великолепной белозубой улыбкой уэльской кузины Гамильтона и размышлял, каково это будет – поцеловать ее яркие губы в брачной постели. И произвести на Божий свет герцога Йоркского.
Глава 4
– Что ни говори, не слишком приятно начинать день с пива, – вздохнула Дини, стряхивая крошки с широкой юбки. – Иногда я чувствую себя женщиной, путешествующей с группой «Айросмит» где-нибудь в середине семидесятых. Что мне нужно на самом деле, так это чашка кофе и сигарета.
– Я знал, что ты будешь не в восторге от завтрака, – произнес Кит с ухмылкой, помогая ей очистить подол от налипшей травы и листьев, – но не могла бы ты объяснить мне смысл слов, которые только что произнесла?
Она взглянула на Кита снизу вверх и едва не коснулась его руки. Затем, чуточку поколебавшись, заговорила:
– Дело в том, что «пиво» – американский термин, так мы именуем напиток, похожий по вкусу на ваш эль. «Айросмит» – музыкальная
