кардинала. Я-то думал, что являюсь исключением. Но – увы – точно так же, как Кромвель сделался преемником Уолси, герцог Норфолк сменил Кромвеля. Но уверяю вас, что это ненадолго. Норфолк слишком глуп и неповоротлив, чтобы угадывать желания короля. В этом смысле высокое происхождение лишь вредит ему.
Пора было уходить. Стражник начал медленно затворять двери камеры. Но Кромвель снова обратился к Дини:
– Подождите еще минуту.
– Слушаю вас. – Дини придержала железную створку.
Кромвель помедлил, словно раздумывая, стоит ли продолжать, но потом сказал:
– Берегитесь, мистрис. И берегите Гамильтона. А лучше всего – уезжайте отсюда, пока еще не поздно. И чем дальше, тем лучше.
Наконец дверь захлопнулась. Дини снова оказалась в компании и брадобреев, и стражников, которые с любопытством посматривали на девушку, ожидая, что она скажет.
– Я думаю, что Кита здесь нет, – задумчиво произнесла Дини и потерла ладонью уставшие глаза. – Как насчет того, чтобы убраться отсюда?
Йеркель взмахнул кожаным мешком, в котором у него хранились принадлежности его ремесла, и машинально смерил взглядом стройную фигуру предводительницы их маленького отряда. Было абсолютно ясно, что его интересуют ноги Дини Бейли.
– Я лично не устал, – сообщил он. – А вы, мужчины?
– Я тоже не устал, – эхом отозвался его коллега с бородавками.
– Дьявольщина, – пробурчала Дини. – Судя по всему, мне придется снова отдать свои ноги на растерзание.
Йеркель задумался и сказал:
– Если сейчас вы утомлены, то мы можем тут пустить кое-кому кровь в лечебных целях, ну а потом все-таки побреем вам ноги. – При слове «ноги» он покраснел как рак.
В коридоре появился новый стражник, запыхавшийся от быстрого подъема по лестнице. Он поклонился Роберту, брату Йеркеля, и доложил:
– Внизу два герцога с вооруженным отрядом. Требуют впустить их.
Гвардейцы принялись обсуждать щекотливую ситуацию. Дини не обращала внимания на их разговоры. Девушка до того устала, что едва держалась на ногах. Кроме того, созерцание несчастных, запертых в клетки людей отнюдь не способствовало поднятию духа.
Ну и главное: если Кита не было в Тауэре, то где же он, черт побери?
– Всегда ненавидел это местечко, – проворчал Саффолк. Они с Китом расположились перед главными воротами в Тауэр. – Даже в те времена, когда мы с Генрихом были мальчишками, а этот замок служил для коронационных торжеств, он вызывал у меня трепет.
– Это потому что ты наслушался сказок о несчастных задушенных принцах, – сказал Кит, пытаясь заглянуть поверх головы закованного в латы гвардейца и узнать, что происходит за воротами.
– Очень может быть. Отец короля любил рассказывать про двух принцев, которых убил собственный дядя.
– Которого, в свою очередь, ухлопал отец Генриха, – добавил Кит бесстрашно.
– Знаешь ли, старайся не распускать язык, – грозно пробасил Саффолк. – Конечно, ты мне друг, но прежде всего я служу королю. Ричард пал в сражении. Мой отец, к примеру, тоже погиб при Босуорте.
– Приношу свои извинения.
Саффолк промолчал. Темные пятна в истории дома Тюдоров были, разумеется, известны ему, но герцог терпел, когда в его присутствии кто-то другой обсуждал щекотливые моменты из жизни монархов этой династии. Для Саффолка подобные умствования являлись ни много ни мало государственным преступлением.
– Черт возьми, но где же Дини? – нервно спросил Кит, ни к кому особенно не обращаясь.
В этот момент ворота Тауэра распахнулись, и из окованных металлом створок потянулись одетые в серые запыленные плащи люди. Каждый из них вел лошадь. Кит машинально провел рукой по щекам, и, к своему большому удивлению, обнаружил, что зарос густой бородой. Как много времени, оказывается, прошло с тех пор, когда он в последний раз…
Среди серых плащей мелькнуло что-то красное, и Кит сразу понял, что это Дини. Ему не надо было всматриваться в лицо или искать другие предметы возлюбленной. Он просто знал, что перед ним Дини – и все.
Он приставил ладони рупором ко рту и что было силы крикнул:
– Дини!
Фигурка в красном остановилась, но потом снова двинулась в общем потоке. Топот лошадиных копыт заглушал все звуки.
– ДИНИ!
На этот раз она что-то услышала, поскольку передала поводья своей лошади грузному молодому человеку, у которого из-под капюшона торчали светлые волосы.
– Кит? – неуверенно позвала девушка, оглядываясь по сторонам.
И он бросился ей навстречу, расталкивая неуклюжих брадобреев и ныряя под животы столь же неуклюжих коней.
Она казалась такой хрупкой в толпе крупных, разбойничьего вида мужчин. «Неужели она и в самом деле такая маленькая?» – думал Кит, пробиваясь по направлению к девушке. В своем красном бархатном немецком платье, стянутом тугой шнуровкой, она напоминала яркую куклу, затерявшуюся среди пыльных серых и коричневых марионеток.
Она стояла к нему спиной. Кристофер схватил ее за плечи и даже сквозь толстый бархат немецкого платья почувствовал, как ходят у нее на спине лопатки. Потом он развернул Дини лицом к себе, и они наконец встретились взглядами.
Кит. Она попыталась назвать его по имени, но из ее уст донесся лишь шелест. Волосы Кристофера потеряли былой блеск и спутались, а на щеках отросла довольно густая борода. Зато глаза сверкали, вспыхивая то зелеными, то золотистыми искрами. Она широко развела руки и сцепила их у Кита на шее. В ту же секунду из ее глаз сами собой полились слезы.
– Я так боялась, что больше никогда тебя не увижу, – рыдала она у него на плече, выплакивая свои затаенные страхи. Да, Дини и в самом деле страшилась, что никогда больше не почувствует прикосновения сильных и нежных рук любимого, не услышит его голоса.
– Дини, – повторял он снова и снова ее имя, сжимая девушку в объятиях, боясь хоть на секунду отпустить от себя вновь обретенное счастье.
Их губы слились в долгом, горячем и влажном поцелуе. Ее рука, покоившаяся на его шее, была поначалу сжата в кулачок, но по мере того как длился поцелуй, пальцы один за другим разжались и под конец замерли, запутавшись в его темных волосах на затылке…
А поцелуй все длился – бездонный, нескончаемый, сладостный. В ушах у Дини шумело, голова приятно кружилась – казалось, еще немного, и она упадет без чувств прямо к ногам Кита. Наконец он оторвался от возлюбленной, чуточку отодвинувшись, внимательно всмотрелся в ее лицо и в первый раз улыбнулся.
Дини замигала, словно оказавшись под ярким светом софитов. Она будто очнулась от крепкого сна и вдруг поняла, что они не одни. Их окружали десятки людей – стражники, брадобреи, торговцы с тележками, домохозяйки, вышедшие с корзинками за покупками, да и просто праздные гуляки.
– Очень прошу меня извинить, – послышался голос Йеркеля, – но мне кажется, герцогу просто необходимо побриться.
Дини пальчиком коснулась мягких завитков молодой, но довольно густой бороды Кита. Эта темная поросль придавала герцогу Гамильтону вид заправского морского разбойника. Он поймал ее руку, медленно поднес к губам и поцеловал.
Неожиданно раздался громкий хохот. Кит приоткрыл глаза и вопросительно взглянул на Саффолка.
– Что ты сказал? – осведомился он, не в силах оторваться от Дини.
– Я просто взял на себя смелость заметить, что, если бы тебя стали брить прямо сейчас, ты бы позволил сбрить себе не только усы или бороду, но и все волосы на голове. И тогда лысиной ты мог бы сравниться с Цезарем.
– Цезарь? Кто такой Цезарь? – томно поинтересовалась Дини и сама же себе ответила: – А, это, должно быть, такой смешной пес из мультяшки…
И тут зеваки получили урок: выяснилось, что люди могут целоваться и смеяться одновременно.
Глава 19
Все решили, что они сошли с ума. Пробыв вместе всего несколько минут, Кит и Дини вдруг засобирались в Хемптон. – В Хемптон?
Саффолк как раз отхлебнул добрый глоток эля и от удивления едва не подавился. Гвардейцы, узнав об истинной цели посещения Тауэра августейшими герцогами, не поскупились на выпивку, хлеб и сыр. Стражники были не против как можно скорее сплавить беспокойных гостей подальше и поэтому угощали их, что называется «на дорожку». Дини, Кит и Саффолк сидели на каменной ограде, превратив ее в импровизированную скамью, и закусывали. Дини с печалью смотрела на черный грубый хлеб, раздумывая, насколько стражники сократят рацион узников после столь щедрого угощения.
Впрочем, основным объектом ее мыслей и наблюдений являлся, конечно же, Кит. Она любовалась его величественными, но в то же время грациозными движениями, чувствуя у себя на плече сильную руку, которая, как щит, укрывала ее от опасностей. Теперь, когда они были вместе, ее неожиданно стало преследовать чувство неопределенной, расплывчатой тревоги. Впрочем, причина этой тревоги, конечно же, существовала – она заключалась в том, что они едва не потеряли друг друга. Стоило разминуться у ворот Тауэра. И…
Грубый хлеб, предназначенный для заключенных, оказалось не так-то просто проглотить.
Кит с Саффолком продолжали обсуждать предполагаемую поездку в Хемптон.
– Ричмонд значительно ближе, – волнуясь, убеждал друга Саффолк. – Кроме того, король хочет тебя видеть: он недвусмысленно дал понять, что приложит все усилия, чтобы отыскать тебя.
– Я, разумеется, польщен, но нам просто необходимо попасть в Хемптон-Корт, причем до захода солнца.
– До захода солнца? Но ведь уже пробило четыре! Дини некоторое время
