голос Добрая Фея.
— Вот что, — прошептал Пука, засовывая руку в карман, — я вынужден попросить тебя выбраться на минутку, мне нужно переговорить с хозяином наедине. Помнишь о нашем уговоре?
— Все это, конечно, замечательно, — недовольно произнесла Добрая Фея, — но куда прикажешь мне деваться? На полу меня просто затопчут. Я, знаешь ли, не половая тряпка.
— Эй, что это там? — спросил Кривая Пуля.
— Поосторожнее, — шепнул Пука. — Что ты там делаешь на каминной доске?
— Ничего особенного, — мрачно ответила Добрая Фея, — но повторяю: я не половая тряпка.
— Отлично, можешь прилечь возле часов, пока я не заберу тебя обратно, — сказал Пука.
Сделав несколько рассеянных шагов по направлению к камину, он учтиво обернулся к хозяину дома. Коротышка между тем возился с кувшинами, бочонками и зелеными, опечатанными сургучомjv бутылями, ласково поглаживая их, откупоривая и разливая мутноватое пойло в старинные грубые оловянные кружки.
— Только покороче, — раздался с каминной полки голос Доброй Феи.
— Кстати, — небрежно произнес Пука, обращаясь к Орлику, — не могли бы мы с вами на минутку уединиться?
— Со мной? — спросил Орлик. — Разумеется.
— Вот и чудненько, — сказал Пука. — Выйдем на минутку в коридор.
Он вежливо, по-дружески взял Орлика под руку и повел к дверям, стараясь не слишком припадать на свою увечную ногу.
— На этот раз давайте побыстрее, — сказал Кейси, — не то вино согреется.
Дверь закрылась. И долго еще было слышно, как ковыляет по коридору Пука, долго еще доносилось приглушенное бормотанье его неизменно учтивого голоса, пока он беседовал о чем-то со своим Орликом. Конец вышеизложенного.
Автобиографическое отступление, часть восьмая. Пока я был занят досужей литературной деятельностью, более или менее типичными образцами которой могут послужить как предыдущие, так и последующие страницы этой книги, я вел довольно скучную, но не лишенную удобств и приятности жизнь. Приведенный ниже примерный распорядок моих ежедневных занятий может представить некоторый интерес для не слишком взыскательного читателя.
Каков же именно был мой распорядок дня. Половина десятого утра: подъем, умывание и бритье с последующим за ним завтраком; последнее — по настоянию дяди, который рассматривал себя как в некотором роде солнце на нашем домашнем небосводе, по каковой причине все должно было пробуждаться, как только он вставал.
10.30. Возвращение в спальню.
12.00. При благоприятной погоде — посещение колледжа для легких, непринужденных бесед на самые различные темы с друзьями или случайными знакомыми.
14.00. Домашний ленч.
15.00. Возвращение в спальню для досужих литературных занятий или чтения.
18.00. Чай в компании дяди, рассеянные ответы на его постоянные вопросы.
19.00. Возвращение в спальню и отдых при выключенном свете.
20.00. Продолжение отдыха или прогулки со знакомыми по оживленным улицам или местам общественных увеселений.
23.00. Возвращение в спальню.
Примечания. Количество выкуриваемых за день сигарет — в среднем 8,3; количество потребленных кружек портера или другого яда в том же роде — в среднем 1,2; посещение уборной — в среднем 2,65; часы, посвященные занятиям — в среднем 1,4; свободное время, или время, посвященное свободному времяпрепровождению, — 6,63 (в зависимости от обстоятельств).
Сравнительное описание того, как можно строить свой распорядок дня, на примере отрывка из «Обзора Искусств и Естественных Наук», принадлежащего перу мистера Каупера. Том семнадцатый. Весьма признателен вам за тот интерес, который вы проявляете к моему благополучию, а также за подробные расспросы о том, каким образом принято здесь проводить время. Что до развлечений (я разумею то, что принято называть таковыми в свете), то мы их здесь лишены. И это при том, что развлечения здесь — на каждом шагу, а игра в карты и танцы — едва ли не профессиональное занятие преобладающей части благородных обитателей Хантингдона. Мы отказались принимать участие в подобных забавах, посчитав их одним из наиболее пагубных способов убивать время, чем и заслужили прозвание Методистов. А теперь, рассказав о том, как мы не проводим время, приступаю к рассказу о том, как мы проводим его. С восьми до девяти утра мы завтракаем вместе, после чего, до одиннадцати, читаем либо Святое писание, либо Наставления кого-либо из ревностных проповедников сих святых таинств. К одиннадцати мы собираемся на богослужение, которое свершается здесь дважды в день, а с двенадцати до трех расходимся и развлекаем себя каждый сообразно своим вкусам. В эти часы я обычно либо читаю у себя в комнате, либо совершаю пешие или верховые прогулки, либо работаю в саду. Мы редко засиживаемся дома после обеда и, особенно если погода тому благоприятствует, выходим в сад, где я, как правило, провожу время в обществе миссис Анвин и ее сына за приятной беседой на религиозные темы. Если на улице дождливо или слишком ветрено, мы беседуем в четырех стенах либо поем гимны из собрания Мартина, и под звуки фисгармонии, на которой играет миссис Анвин, голоса наши сливаются в довольно сносный хор, причем лучшая и самая прекрасная музыка, хочется верить, исторгается из наших сердец. После чая мы совершаем довольно-таки продолжительные вылазки. Миссис Анвин — пренесходный ходок, и обыкновенно мы проходим не менее четырех миль, прежде чем вернуться домой. Когда дни становятся короче, мы отправляемся на прогулку раньше, между церковной службой и обедом. Вечерами мы читаем или вновь беседуем, вплоть до ужина, и, как правило, день завершается пением гимнов или чтением проповедей, причем все члены семьи до единого присоединяются к общей молитве. Конец вышеизложенного.
Сравнительное описание того, как можно строить распорядок дня, на примере одного дня из жизни Финна Мак Кула. Вот как проводит Финн свой день: треть дня отводится наблюдению за юношами — числом три раза по пятьдесят, — играющими в мяч во дворе его дома; треть — винопитию, и последняя треть — безмятежному волшебству шахматной игры. Конец вышеизложенного.
Синопсис, или краткое изложение успевших совершиться событий, для удобства тех, кто только приступает к чтению. ПУКА МАК ФЕЛЛИМИ, возымев власть над Орликом благодаря виртуозному мастерству картежника, приводит его в свою хижину в еловом лесу и уговаривает жить там в качестве П. Г. (Платного Гостя) полгода, собираясь на протяжении всего этого времени усердно насаждать в его сердце семена зла, бунтарства и неповиновения. Между тем
ТРЕЛЛИС, почти не выходящий из состояния комы из-за снотворных, которые подсыпает ему мистер Шанахэн, практически не продвинулся в работе над книгой, в результате чего
ДЖОН ФЕРРИСКИ почти непрерывно вкушает плоды супружеского блаженства в обществе своей супруги, миссис Ферриски, в то время как
ГОСПОДА ЛАМОНТ И ШАНАХЭН продолжают вести беспутную, хотя и бесцветную жизнь. А теперь, пожалуйста, читайте дальше.
Извлечение из рукописи, представляющее собой описание дружеской вечеринки в доме Ферриски.
— В начале был голос, — заявил Ферриски. — Человеческий голос. Голос и был Номером Первым. Все дальнейшее было лишь подражанием голосу. Вы следите, Шанахэн?
— Прекрасно сказано, мистер Ферриски.
— Теперь возьмем скрипку, — сказал Ферриски.
— Черт меня побери, скрипка — всему голова, — сказал Ламонт, — для меня всему голова — скрипка. Дайте ее такому парню, как Люк Мак Фадден, и вы будете рыдать как дитя, стоит ему заиграть. Голос — это номер первый, не спорю, однако вспомните, какое количество музыкальных шедевров было создано именно для скрипки! Вам когда-нибудь доводилось слышать бессмертные звуки скрипки в Костыльной сонате, когда все четыре струны играют вместе, все эти надрывные тремоло и глиссандо, так что, бывало, все ноги себе оттопчешь, так и притопываешь, так и тянет в пляс! Нет, скажу я вам, скрипка и только скрипка. У вас,
