— Простите за беспокойство, — медовым голосом произнесла Линда фразу, где не было и намека на искренность.
Он провел рукой по волосам, и синие глаза метнули молнию в возмутительницу спокойствия.
— Вы меня не побеспокоили, леди, а вывели из рабочего состояния!
Ага, значит, его проняло. Рассвирепел, как сумасшедший. И все из-за нее? Ну и пусть!
— Глубоко сожалею, — сказала она невозмутимым тоном.
— А теперь — вон из моего дома! — прошипел он и указал на дверь.
Непрошеная гостья посмотрела на него волчицей и не двинулась с места.
— Я не сделаю ни шага, пока не выскажусь!
Такая смелая! И такая дура. Перед ней стоял едва ли не великан, да к тому же разъяренный, а она еще и вздумала перечить ему. Одна бровь незнакомца изогнулась дугой, рот скривила усмешка, и скрестив на груди руки, он процедил:
— Даю две минуты.
Женщина протянула ему два листка с отпечатанным текстом и сказала равнодушным голосом:
— Я нашла их в кустах на пляже. Полагаю, они ваши.
Мужчина взял листки и пробежал по ним глазами.
— Да, мои, — ответил он. — И из-за такой ерунды вы явились сюда и оторвали меня от дела?! Из-за каких-то двух бумажек, которые я мог бы напечатать еще раз, если бы мне понадобилось? Ради Бога, мисс, неужели вы не можете заняться чем-то более интересным? М-да. Впрочем, вряд ли.
От последних слов, сказанных с откровенной иронией, гнев вспыхнул в ней с новой силой.
— А не лучше ли вам оглянуться на самого себя? — дерзко спросила Линда. — Неужели вы сами не можете заняться чем-то более интересным?
— И какое же занятие вы имеете в виду?
— Писать обо мне, черт возьми. — Ее голос негодующе зазвенел. — Да как вы осмелились на это?
Густые брови незнакомца слегка приподнялись, и он произнес:
— Писать о вас?
— Я, слава Богу, умею читать, а кроме того, распознать очевидное.
Он снова взглянул на листки.
— Ясно. — Его губы изогнулись в усмешке. — Но здесь нет ни слова о вас. Это чистой воды художественный вымысел.
— Ну конечно же! «У нее очень темные волосы, очень короткая стрижка», — процитировала гостья. — И она была «худая, как уличная кошка» Вы что думаете, я дура?
— Понятия не имею о ваших интеллектуальных способностях, и вообще мне неизвестно кто вы.
Ему неизвестно, кто она! Возможно. Хотя, как жена Филиппа, она постоянно привлекала к себе внимание публики — главным образом благодаря бульварным газетам, не упускавшим случая посудачить о его похождениях. Смерть Филиппа вновь пробудила интерес к Линде, и она легко могла представить себе новые заголовки статей: «Вдова Барлоу нищенствует», «Вдова Барлоу убита горем», «Вдова Барлоу обнаружена на затерянном островке».
— Если вы репортер и вздумали писать обо мне, предупреждаю…
Синие глаза сузились.
— Предупреждаете? О чем же?
— Я подам на вас в суд за клевету!
— Понятно, — спокойно промолвил он; ее угроза явно не произвела на него впечатления. — И с чего бы вдруг мне взбрело в голову писать о вас?
— Из-за денег, — парировала Линда. — Ради чего же еще?
Она развернулась и быстрым шагом направилась к двери, ощущая, как его глаза буравили ей спину, а волны музыки наполняли сердце нежной чувственностью.
— Минутку, — произнес незнакомец тоном, не терпящим возражений, и Линда неожиданно для себя остановилась. Их взгляды встретились. — Кто вы? — Голос мужчины прозвучал требовательно и жестко.
— А кто вы? — В ее глазах он прочел смелость и твердость.
— Джеймс Феличчи, — услышана она поспешный ответ. Мужчина скрестил на груди руки и повторил свой вопрос:
— А вы?
— Линда.
— Фамилия?
— Не имеет значения. Что вы пишете? Статью? Публичное разоблачение для бульварной прессы?
— Роман.
— О чем?
— Приключения, международная интрига. — Он с равнодушным видом пожал плечами.
— И в этой интриге есть я.
Изогнув одну бровь, он улыбнулся:
— Нет, вас там нет. Вы просто штрих в портрете героини.
Линда не могла понять, что в ней вызвали его слова — гнев, недоумение или то и другое вместе. Штрих в портрете!
— Вы, несомненно, владеете искусством говорить комплименты, — съязвила женщина.
— Это не комплимент и не оскорбление, а просто констатация факта.
Джеймс Феличчи говорил и в то же время внимательно рассматривал Линду. Под острым взглядом его синих глаз она вдруг забеспокоилась, что тут же вызвало в ней сильное раздражение: мужчины не часто вынуждали ее нервничать.
Линда бегло осмотрела фотографии. Среди них были довольно любопытные: танцующие воины- индейцы с ярко раскрашенными телами и жестокими, устрашающими лицами; едва живой человек, переползающий через болото; обвалившаяся хижина в мрачном фантастическом сиянии луны; пустыня с палатками, верблюдами и кочевниками.
Женщина отвела взгляд от снимков и вновь повернулась, чтобы уйти. Хватит с нее этого неотесанного грубияна вместе с его чувственной музыкой, экзотическими видами, сочиняемым романом и пронизывающими синими глазами. Ей захотелось выбраться отсюда и вернуться в свой спокойный дом со множеством комнат, где, к счастью, нет и намека на мужское присутствие. Она уже направилась было к двери, как путь ей преградила очень крупная женщина с подносом в руке. На ней было цветастое платье, и она приветливо улыбалась. На острове было принято всегда улыбаться, и эта славная добрая традиция служила чудодейственным бальзамом от враждебности больших городов! Линда ответила толстухе улыбкой и посторонилась, пропуская ее.
— Ваш кофе, сэр, — сказала женщина и поставила поднос на стол. — Я не знала, что у вас гость. Принести еще чашечку?
— Нет, благодарю, — протараторила Линда, прежде чем Джеймс Феличчи смог вымолвить хоть слово. — Я ухожу.
— Вас никто не гонит, — сказал он. — Оставайтесь и выпейте кофе. Мое рабочее состояние, как видите, все равно полетело к чертям, а ведь мы как-никак соседи. Так почему бы нам не перекинуться дружеским словечком?
— У меня еще масса дел, — сказала Линда. Она солгала и была уверена, что Джеймс догадался об этом. Повернувшись к нему спиной, Линда покинула комнату.
Но странное дело, вечером, уже лежа в своей постели, она вновь услышала чувственную мелодию, различила в сумраке спальни блеск ослепительных синих глаз, припомнила волнующие слова: «Мои руки коснулись ее кожи — гладкой, как шелк». На секунду она представила, как к ней притрагиваются большие, загорелые руки Джеймса, и тотчас невидимая пружина толкнула женщину в спину: Линда уселась в кровати — сердце ее бешено колотилось. С ней явно творилось что-то очень неладное.
А может, наоборот? Может, именно эти ощущения ей и были необходимы?
На следующий день в полдень Линда спустилась на пляж. Она лежала на животе, погрузившись в
