безумие.
Минуту спустя на веранде вновь появился Джеймс. Он втиснул свое крупное тело в скрипучее кресло из ротанговой пальмы и уставился на гостью своими необыкновенными глазами.
— Итак, на чем мы остановились?
— На том, что вы не понимаете, почему ваша героиня поселилась на острове.
— Ах да, верно. Знаете, что такое писательская блокировка?
— Представляю, но смутно. — Линда кивнула головой и, театрально жестикулируя, произнесла: — Это, очевидно, когда воображение истощается, вдохновение исчезает, а ум заходит за разум. — Потом безжалостно добавила: — Причем это состояние может длиться неделями, а то и месяцами. Я не ошибаюсь? Не писательская ли блокировка сделала вас таким неотесанным, грубым, раздражительным?
Его взгляд заледенел.
— Вы попали в точку, — произнес Джеймс. Слова Линды не развеселили его, это уж точно.
— Однако вчера вы не производили впечатление человека, переживающего творческий спад. Вы исписывали страницу за страницей, как одержимый. И даже обвинили меня в том, что я вывела вас из драгоценного рабочего состояния.
— Воображение изменяет мне только с героиней книги.
— С худой Норой.
Он кивнул, взял свой стакан и залпом осушил его.
— Ну хорошо, я попробую помочь вам, — великодушно пообещала Линда. Она окинула взглядом зеленую корону широколистного миндального дерева, в тени которого располагалась веранда. — Возможно, эта Нора приехала на остров, чтобы прийти в себя после душевной травмы. Допустим, она узнала, что муж открыто изменяет ей с другой женщиной, и теперь ломает голову — разводиться с ним или не разводиться.
Частично потерявший воображение писатель искоса посмотрел на собеседницу и спросил:
— Он изменяет?
— Кто? Кому?
— Ваш муж вам? И вы собираетесь разводиться с ним?
— Да вы действительно недооцениваете мои интеллектуальные способности. Не так ли?
— Отвечайте на вопрос, черт возьми! Промолчав, женщина устремила на него холодный, непроницаемый взор.
— Пожалуйста, — добавил Джеймс нарочито вежливым тоном.
На мгновение она задумалась, потом произнесла:
— У меня нет мужа.
— Вы разведены?
— Нет.
Мужчина задержал на ней долгий, оценивающий взгляд, очевидно, готовясь задать следующий вопрос. Но Линда опередила его напоминанием:
— Мы говорим о Норе, а не обо мне.
— Да, вы правы, — нахмурившись, согласился Джеймс.
— Я подсказала вам идею о том, что муж, возможно, обманывает ее, и она…
— Нет, нет, — прервал он собеседницу. — Мне не нравятся ловеласы — слишком банально. Придумайте что-то другое. Какую-нибудь иную причину, более драматическую.
Ловеласы. Как это ранит. Оскорбляет. И все равно это так банально! Так банально, что Джеймс, вероятно, и сам занимается этим. Ее тело невольно напряглось, а щеки вспыхнули от негодования. Будь он проклят, этот Филипп! И все прочие донжуаны. Линда посмотрела на сияющую гладь моря и усилием воли вернула себе самообладание.
— Хорошо. Тогда такой вариант. Может быть, все ее близкие погибли во время урагана, в живых осталась только Нора, ее дом превратился в кучу обломков и…
— Нет. — Он раздраженно махнул рукой.
— Допустим, она голливудская звезда, но из-за злых языков ее карьера закатилась…
— Нет. — Рука Джеймса опять рассекла воздух. — Это не сработает.
— Возможно, мне удалось бы предложить что-нибудь стоящее, если бы я больше знала о Норе? Какая она — красивая, умная, глупая, коварная? Какая роль отведена ей в книге? Кто эта женщина? Учительница? Или, может быть, знаменитая певица?
Он помолчал с минуту, а потом произнес:
— Я сам не пойму толком, кто она. Вот в чем загвоздка. Образ героини мне и самому еще недостаточно ясен! Я никак не могу уловить, разгадать ее характер.
— Если в чем-то сомневаешься, надо выбросить это из головы. Может быть, такая женщина просто не вписывается в ваше сочинение. Отделайтесь от нее. Но не с помощью автомобильной аварии — это так неоригинально! Пусть лучше она бросится с утеса или сотворит с собой что-нибудь еще.
Джеймс поглядел на Линду с таким сердитым выражением лица, словно она совершила какой-то смертный грех.
— Нет, я не могу на это пойти. Она мне нужна.
— Для чего?
— Нора возрождает моего героя к жизни. По натуре он не благоволит к прекрасному полу, но эта женщина не такая, как все.
— Чем же она отличается?
— В том-то и дело, что я не знаю! — Он встал и, сунув руки в карманы шортов, начал возбужденно расшагивать по веранде. — Вся проблема в том, что я никогда не имел дела с женщинами, которые не похожи на других.
— Не похожи в чем?
Мужчина пристально посмотрел на Линду и сказал:
— Не имеет значения.
— Ага, вот и еще одна жертва войны между мужскими и женскими особями. Не потому ли вы приехали на остров? Чтобы зализать раны?
Выражение, появившееся на его лице, не вызвало в ней восторга. Она поднялась с кресла и сказала:
— Полагаю, мне пора. У меня такое чувство, что я ничем не смогу помочь вашему творческому процессу.
И, не дождавшись ответа, гостья спустилась по ступенькам с веранды. Выйдя на дорожку, она оглянулась и увидела, что Джеймс смотрит ей вслед; на его лицо легла тень разочарования и грусти. Женщина остановилась, на мгновение задумалась, затем опять взбежала вверх по скрипучей деревянной лестнице.
— Попробуйте вот еще какое средство. Возьмите стакан теплого молока, ложку меда, разотрите головку свежего лука, все это перемешайте и принимайте внутрь ежедневно в течение недели. Поверьте, ваше настроение и тонус чудеснейшим образом поднимутся.
В тот же день после обеда Линда отправилась на своем небесно-голубом «мини-моуке» в сиротский приют Святой Мэри. Узкая дорога петляла вдоль берега, и женщина, сидя в маленькой, похожей на коробочку машине с брезентовой крышей, с удовольствием подставляла лицо дуновению прохладного бриза.
Сиротский приют Святой Мэри располагался в отремонтированном здании сахарного завода на окраине маленькой рыбацкой деревушки недалеко от ее виллы. Сейчас приют стал домом для девяти брошенных детей — вполне нормальных новорожденных, малышей с физическими недостатками, которые только начинали ходить, и ребят постарше, страдавших от недоедания. Линда навещала их не один раз в неделю, играла с ними и читала им сказки.
Сегодня дети встретили ее, как всегда, улыбками и радостными возгласами. Они кинулись к ней, как только Линда вошла, окружили, повисли у нее на руках, обнимали за ноги, забавно пританцовывали. Уж здесь-то она наверняка никого не выводила из рабочего состояния. Эта мысль радовала и успокаивала ее. Вскоре сестра Анжелика исполнила традиционный ритуал: принесла Линде чашечку чая с разведенным
