Николас заколебался. Тогда Алана обвила его ногами. Он со стоном выдохнул ее имя. Она притянула его голову к себе и поняла, что он тоже не может устоять перед ее ласками. Значит, и она имеет над ним власть! Нельзя сказать, чтобы это открытие ее обрадовало, – она не власти жаждала, а нежности и любви, – но, с другой стороны, могло быть и хуже. По крайней мере, сейчас они принадлежали друг другу если не душой, то телом.
– Поцелуй меня, Николас! – снова прошептала Алана.
Пусть завтра все будет по-другому! Главное, сейчас они вместе…
Потом они долго лежали молча, и серебристая луна освещала их сплетенные тела.
Наконец Николас повернулся и, заглянув ей в глаза, тихо сказал:
– Наверное, даже возненавидев друг друга, мы будем жаждать этих объятий. Так что любовь тут ни при чем. Можно обойтись и без нее.
– Кого ты пытаешься убедить, себя или меня? – с деланным безразличием спросила Алана.
– Никого, я просто говорю, что любви между нами нет и не будет. Но соперников я тоже не потерплю. Ты моя жена, и тебе пора вернуться домой.
Алана приподнялась на локте и посмотрела на мужа в упор.
– А что тебе нужно от жены, Николас?
– Чтобы она произвела на свет моего сына и наследника, – холодно ответил он. – Вот и все.
– Постой, постой… Позволь-ка мне уточнить, правильно ли я тебя поняла. Значит, ты хочешь, чтобы я вернулась в Беллинджер-Холл, была тише воды ниже травы, покорно приходила к тебе в постель, как только ты меня поманишь пальцем, и родила тебе по заказу сына?
На губах Николаса заиграла издевательская усмешка:
– Совершенно верно, дорогая. И ты безропотно придешь ко мне в постель, как только я поманю тебя пальцем!
Подавленная, униженная, Алана отодвинулась от мужа и села, обхватив колени руками.
– Хорошо, я вернусь с тобой домой, Николас, – тихо сказала она, – и даже буду отдаваться тебе по первому требованию… И сына я постараюсь тебе родить, но только никогда – ты слышишь? – никогда не говори мне о любви. Я вполне могу без этого обойтись.
Николас потянулся было к ней, но передумал и опустил руку:
– Что ж, надеюсь, теперь мы достигли полного взаимопонимания.
Перед глазами Аланы вдруг встала мучительная картина: мать Николаса томится дома, а отец блаженствует в объятиях любовницы…
– Ну, а чем намерен заниматься ты, пока я буду верно ждать тебя в Беллинджер-Холле? – ревниво спросила она.
– То есть как чем? – не понял Николас. – Мало ли у мужчины занятий!
– Нет, я имею в виду нечто вполне определенное. А именно, заведешь ли ты себе любовницу?
Николас довольно расхохотался. Ревность жены явно пришлась ему по душе.
– Я пока не думал о любовницах… Пожалуй, если ты будешь меня как следует ублажать, мне не понадобятся другие женщины.
– Это предупреждение? – наигранно шутливо спросила Алана.
– Я не шучу, – Николас посерьезнел. – Я вообще не люблю играть, Алана. И любовниц заводить в ближайшее время тоже не собираюсь.
Они замолчали, внезапно он спросил:
– Так ты клянешься, что не принадлежала никому, кроме меня?
Алана встала и с достоинством произнесла:
– Меня оскорбляет твое недоверие.
Он тоже вскочил и привлек ее в себе.
– Я вообще, как ты могла уже убедиться, не склонен доверять женщинам. Моя мать – яркий пример женского коварства. Я воочию убедился в том, что бывает, когда мужчина теряет голову из-за любви и становится готов на все, даже на убийство.
– Ты не знаешь ни своей матери, ни меня, – устало возразила Алана. – Может быть, твой отец был тоже в чем-то виноват…
– Почему ты так говоришь? – насторожился Николас. – Тебе что-то известно, да? В таком случае поделись со мной! Что ты молчишь?
Она опустила голову:
– Я просто считаю, что ты должен больше доверять своей матери.
Николас подхватил ее на руки. Алана не сопротивлялась, но была сейчас похожа на куклу. Он почти бросил ее на кровать, а когда она попыталась вскочить, лег на нее всем телом и, прижав ее руки к подушке, потребовал:
– Признайся, что ты тоже жаждешь моих ласк, Синеглазка. Ты хочешь снова быть моей? Говори!
– Да, – выдохнула она, вновь теряя волю и разум. – Да, Николас!
