подобно урагану. Что, если к недобросовестному журналисту попали бы те самые сведения, которые Дейзи когда-то скрыла от полиции? Что, если бы он вдруг получил достоверную информацию, что миссис Джейн Четвин погибла, убегая от собственного мужа к любовнику? Несомненно, пронюхай он об этом, разнес бы Грея в пух и прах в своей газете. Он убил бы его – убил словом! Лалла невольно поежилась от страха – ей стало страшно за Грея. Пусть он и не любил Джейн, но она состояла с ним в браке. Она заметила, что Грей внимательно следит за выражением ее лица.
– Ты одна видела преступника, Лалла. Ты могла бы подтвердить, что мужчина, подошедший на улице к Миллисент, и тот, кто душил тебя, выскочив из моей спальни, – один и тот же человек?
– Нет, к сожалению, я не разглядела нападавшего, – разочарованно протянула она. – Теперь я только могу сказать, что тот репортер был с ним примерно одного роста и телосложения.
Тодд с негодованием отшвырнул льняную салфетку:
– Но это же не доказательство!
– В любом случае мы должны пойти в полицию и заставить их вызвать журналиста в участок! – рассудил Грей. – По крайней мере они спросят у него, где он провел ту самую ночь, когда кто-то забрался в наш дом! – Затем он повернулся к Миллисент: – А он не называл свое имя?
Задумавшись на минуту, Миллисент ответила:
– Кейн. Да, кажется, Сидней Кейн. Так он представился мне.
– А не говорил, где остановился? – спросил Тодд.
– Нет, только сказал, что сам разыщет меня, когда нужно, а пока дал время на раздумье о дальнейшем сотрудничестве.
Грей язвительно усмехнулся:
– Придется мне завтра же связаться с полицией, и мы узнаем, что за фрукт этот Сидней Кейн.
Остаток ужина прошел за разговорами на отвлеченные темы.
Поздним вечером, когда обитатели дома в Диких Ветрах разошлись по своим спальням, Лалла решила выйти на террасу. Погода испортилась, стало заметно холоднее, и она решила накинуть теплую шерстяную шаль.
Оказавшись на террасе, Лалла заметила, что не одна она решила в этот вечер полюбоваться лунным светом. Оперевшись на перила балюстрады, спиной к ней стоял Грей. Лалла укуталась в шаль – то ли от холода, то ли от внезапного волнения, она и сама не знала, – и приблизилась к Грею. За шумом листвы он не слышал легкого стука ее каблучков по каменному полу или сделал вид, что не слышал, во всяком случае, когда Лалла встала за его спиной и случайно задела его рукав, он даже не шелохнулся.
Лалла молча смотрела на темное неспокойное море листвы, на серебристую ленту реки у подножия холма, вдыхая свежую прохладу ночи. Воздух, казалось, был наполнен смутным ожиданием чего-то. Она вспомнила себя маленькой девочкой – вот так же замирала она в ожидании начала праздничного фейерверка. Почему вдруг на ум ей пришли подобные ассоциации, Лалла и сама не знала. Она рискнула посмотреть на Грея.
Его золотистые волосы искрились серебром в отблеске лунного света, а профиль стал еще более жестким и неумолимым. У Грея было лицо человека, неколебимо уверенного в себе, и в то же время глубокие складки в уголках рта придавали всему его облику какую-то трагичность. Он был так привлекателен, так желанен, что у нее невольно перехватило дыхание.
Лалла положила руки на перила балюстрады – камень все еще сохранял дневное тепло.
– Какая чудесная ночь! – взволнованно проговорила она. – Звезды, словно пригоршни алмазов, рассыпаны по небу.
– Мне совершенно не интересны твои сентиментальные настроения, Лалла. Оставь меня в покое, – отрезал он.
Его резкий тон неприятно поразил, однако она продолжала:
– Но разве в такой вечер мы не можем испытывать сентиментальных настроений?
– Я вообще не просил тебя составлять мне компанию, Лалла. А если тебе не нравится мое настроение, будь любезна, оставь меня в одиночестве.
– Но это было бы слишком просто. Не так ли?
Грей с раздражением посмотрел на нее:
– Ну что тебе нужно от меня, Лалла? Говори же!
Она подняла глаза и неожиданно ощутила, как со дна ее существа поднимается жар, готовый разгореться подобно маленькой искорке, перерастающей в пламя. Она постаралась побороть чувства, боясь их, но неумолимо и безотчетно придвигалась все ближе к Грею. Она понимала, что должна избегать его, иначе потом будет слишком больно, но ничего не могла с собой поделать. Искушение было слишком велико.
Лалла с трудом взяла себя в руки.
– Я хотела поговорить о Сиднее Кейне.
– Это тебя не касается.
– Нет, касается! – в бешенстве закричала она. – Человек, можно сказать, чуть не задушил меня, а я должна молча наблюдать, как теперь он будет издеваться над Дейзи!
Грей насупил брови.
– При чем тут Дейзи?
Лалла тут же пожалела, что слова эти сорвались с ее языка, и лихорадочно стала придумывать, как бы выйти из положения.
