Она встряхнулась и сказала весело:
— Дорогу дальше ты знаешь. Теперь я могу заняться своей почтой.
Бидж положила перетянутую резинкой пачку поверх Книги Странных Путей. Стефан с любопытством глянул на обратные адреса — его интересовали даже рекламные проспекты, которые Бидж сразу бросала на пол кабины.
В этом году конференция Американской ассоциации ветеринаров состоится в Лас-Вегасе. Бидж прочла программу и со смехом покачала головой:
— И чем только люди занимаются…
Дальше шел толстый конверт с информацией о новинках фармацевтических фирм. Бидж вскрыла его, прочла сопроводительное письмо и аккуратно пометила на конверте:
«Для дальнейшего использования».
Следующей оказалась открытка, сверху которой крупными печатными буквами значилось: «Привет». Стефан прочел первые слова обратного адреса и возбужденно воскликнул:
— Из самого Нью-Йорка!
Черно-белый снимок изображал человеческую фигуру, нарисованную мелом на асфальте. Там, где у фигуры должно было быть сердце, асфальт оказался темнее, чем в других местах.
С интересом глядя на фотографию, Стефан засмеялся:
— У вас можно рисовать на мостовой?
— Иногда. — Бидж перевернула открытку. Текст тоже был написан печатными буквами: «За последний год ты так много для меня сделала. Я никогда этого не забуду и обязательно отплачу тебе тем же».
Бидж пристально смотрела на открытку, почти не обратив внимания на две переплетающиеся буквы «Д» под витиеватой надписью «Добро пожаловать в Нью-Йорк».
— Как мило, — сказал Стефан. — Ты, должно быть, оказала коку-то услугу. Как приятно, когда тебя помнят.
— Некоторые люди ничего не забывают. — Бидж засунула открытку под газеты. — А как у тебя дела по другим предметам? — Она показала на биологический журнал: — С этим-то у тебя проблем нет?
Стефан закивал так энергично, что его шляпа чуть не слетела.
— Пока еще при письменном опросе я не оставил без ответа ни единого пункта. Мне так нравится биология. Я хочу знать как можно больше. И пожалуйста, ответь мне еще на один вопрос.
Бидж улыбнулась:
— А что, если я не знаю ответа?
— Ох, но ты же изучала все это, чтобы стать ветеринаром. Ты обязательно знаешь. Пожалуйста, скажи мне, что такое бейтсовская мимикрия?
— Что? — Ряда пролистала учебник биологии. — Ох. Бейтсовская мимикрия. Это один из видов защитной мимикрии — ее называют иногда по имени биолога, который понял, что некоторые безвредные виды в целях защиты имитируют внешность и поведение других, опасных.
Стефан посмотрел на нее так, как будто не понял ни слова.
— Ладно. Ты ведь видел бабочек-монархов? Они сейчас мигрируют на юг. — Конечно! — Стефан с увлечением начал рассказывать, как он гонялся за монархами на поле для гольфа за общежитием. Бидж про себя поблагодарила Бога за то, что при этом ортопедические башмаки не свалились с ног фавна.
— Ну так вот, существует бабочка под названием вице-король: она очень похожа на монарха, только меньше. Поскольку все насекомоядные прекрасно знают, как отвратительны на вкус монархи, никто из них не рискует есть вице-королей. Подражание монарху так же хорошо служит вице-королю, как служил бы неприятный вкус, если бы он им действительно обладал.
Стефан задумался.
— Это как с Кружкой или грифоном, — сказал он наконец. — Они ведут себя не так, как это соответствовало бы их истинной природе. Или как с играми в гостинице — они кажутся просто безвредными играми. Или как с вир — когда они в человеческой форме. Они выглядят более безобидными, даже когда ведут себя угрожающе, чем бывают на самом деле.
— Это бейтсовская мимикрия наоборот, — сказала Бидж. — Впрочем, все мы притворяемся нормальными и безвредными, хотя и не всегда бываем такими.
Стефан с изумлением посмотрел на нее:
— «Мы»?
— Когда я бываю в Кендрике, я делаю вид, что у меня просто ветеринарная практика где-то в глуши. Часть себя мне приходится прятать.
— Ты прячешь от других очень даже большую часть себя, доктор Бидж. Поэтому-то ты так часто удивляешь других своими идеями.
— Я просто размышляю о всяких вещах, — поспешно ответила Бидж. — А свою работу на Перекрестке я скрываю совсем по другим причинам — чтобы защитить его от вторжения моего собственного мира. И это на самом деле не является, — добавила она задумчиво, — защитной мимикрией наоборот. Один вид имитирует другой, чтобы обеспечить благоприятные условия для конкретной особи, а мы притворяемся ради спасения целого мира — Перекрестка.
Стефан показал на что-то справа от дороги:
— Ради этого.
На мягко круглящейся лужайке, уходящей к подножию скал, паслось стадо — нет, содружество — единорогов. Животные спокойно щипали траву, хотя, как всегда, держались плотной группой, лучше всего обеспечивающей защиту. Бидж старалась разглядеть среди них того, чей рог она восстановила: золотое кольцо на основании рога должно было быть заметным, но единороги были слишком далеко от дороги. Бидж высунулась из окна и смотрела на них, пока могла, с сентиментальным и собственническим чувством — единорог был ее первым пациентом на Перекрестке.
— Они замечательные, — с выражением счастья на лице сказал Стефан. — Из-за них нельзя не любить Перекресток.
— Ох, не знаю — только ли в них дело… — Бидж снова потрепала кудри Стефана. Они вообще теперь часто касались друг друга. Но через секунду она убрала руку, и разговор прекратился.
Грузовик сделал последний поворот, и на склоне стал виден каменный коттедж с побеленными стенами, мелкими стеклами окон, кирпичной трубой, соломенной кровлей — один из многих, обитаемых и необитаемых, разбросанных в холмах северо-западного Перекрестка.
— Вот я и дома, — сказала Бидж с облегчением, оборачиваясь назад. Но увидеть медный отблеск заката на заводях реки Летьен она опоздала. В первый раз она смотрела на него, выглянув из еще незастекленного окна необжитого коттеджа; тогда она чувствовала себя такой одинокой, как никогда в жизни — даже после смерти матери. Глядя на огромную реку и совершенно непохожий на ее мир ландшафт, Бидж подумала тогда: «Что бы ни случилось со мной здесь, я со всем должна справляться сама».
Сейчас все, что осталось от заката, была розовая полоса на западе. Грузовик взбирался на холм наперегонки с угасающим светом. Крошечный ручеек, начинающийся от родника, где Бидж брала воду для питья и для медицинских надобностей, бежал вдоль заросшей дорожки.
Стефан подогнал фургон ко входу в свежевыкрашенный, но явно не имеющий возраста коттедж и выключил двигатель.
— Вот ты и дома, — произнес он неуверенно, ставя грузовик на тормоз.
Огромный белый котенок — длиной больше метра — выскочил из-за угла и пошел боком на грузовик, приглашая его поиграть.
— Дафни! — радостно воскликнул Стефан, выскакивая из кабины и обнимая животное. — Как твоя нога? И нечего принюхиваться к моему карману: если там и есть кое-что для тебя, ты получишь это в свое время.
Кошка-цветочница принялась тереться о его ногу, мурлыча при этом так громко, что посрамила бы любую газонокосилку.
Стефан достал пластиковый пакет с филе сома:
— Это тебе, красавица. Ужасно аппетитно, правда? Дафни встала на задние лапы и с довольным урчанием схватила рыбу передними, не задев при этом когтями руку юноши. За все те месяцы, что Бидж знала Стефана, ни одно животное ни разу не причинило ему вреда. Фавн засмеялся и отдал рыбу кошке-
