Дверь № 3

успокоиться.

Я продолжал прятаться у моего приятеля Грега и, чтобы хоть немного окупить свое пребывание и отвлечься от неприятных мыслей, красил стены у него на кухне. Однако отказаться от работы не смог: мои пациенты нуждались во мне, и подводить их не хотелось, даже если показываться в клинике было опасно. Сидя в кабинете, я каждую минуту ждал стука в дверь или телефонного звонка, мне мерещился знакомый силуэт в коридоре. Что ей сказать, если она появится? Снова и снова я перечитывал строки письма: 

Итак, ленты памяти, комнаты снов, прозрачные купола, телепатия, желе… О чем я еще не рассказала? Ах да, конечно, об их чудесных машинах! Они не идут ни в какое сравнение с примитивной механикой вашего мира. Холоки постоянно возятся с ними, испытывая к своим созданиям примерно те же чувства, что вы – к домашним животным. Зависят от них и полагаются на них во всем. Приготовление пищи, уборка, обучение – все делается с помощью машин. Без своих любимцев они просто пропали бы. Помню, в детстве я испытывала ревность к машинам и даже сломала несколько. Как же мне за это доставалось! Целыми неделями сидела взаперти в комнате снов.

Жаль, что ты не можешь выглянуть со мной из окна. На той стороне площади за автостоянкой – парк аттракционов. Оттуда доносится причудливая смесь из обрывков веселых мелодий, но видно только верхнюю половинку чертова колеса – интересно, почему вы так его называете? Иногда кто- нибудь пронзительно взвизгивает, обычно юные девицы, но не от страха, а скорее от удовольствия. Ведь они знают, что рано или поздно колесо остановится и можно будет сойти…

Наверное, мне надо признаться и насчет моих шоколадок, раз уж они тебя так волнуют. Лекарство – это как раз они, а вовсе не валиум. Мой организм, хоть и похож на ваш, все-таки кое-чем отличается. Сахар, и особенно конфеты, действуют на меня успокаивающе, так же как на вас валиум, который в моем случае вызвал бы полное оцепенение. Для меня это способ вернуться. Речь идет не о суициде, будь у меня такое намерение, я давно бы уже убила себя. Я хочу жить, хочу остаться, хочу быть с тобой.

Остальное несущественно, заполнить пробелы я могу при встрече – если, конечно, ты захочешь меня видеть. Ты должен. Потому что ты – моя единственная надежда.

С любовью,

Лора.

P. S. Ты ведь никому ничего не рассказывал, правда?

P. P. S. Сожги это письмо.

В тот вечер на моем автоответчике в рабочем кабинете появилось таинственное сообщение, впрочем, вполне понятное: «Это я, нам обязательно нужно встретиться. Ты в опасности. Я буду в…» Ну что ж, по крайней мере в людном месте.

Мне хватило ума попросить своего друга-полицейского подвезти меня и ждать в машине у выхода. Он настоял на том, чтобы взять оружие, что только усилило мою тревогу. Лора назначила встречу в большом книжном магазине в Саутфилде, очень популярном в Детройте. Там полно уютных уголков, где можно без помех посидеть и что-нибудь полистать. В рабочий день после обеда посетителей было мало, так что свою бывшую пациентку я разглядел издалека. Лора сидела на одном из двух деревянных стульев возле горшка с пальмой, насколько я помню, рядом с полкой Герберта Уэллса. На ней был ярко-синий спортивный костюм, в руках – книга в бумажной обложке. Посмотрев в окно и убедившись, что Грег на месте, я не торопясь подошел.

Лора отложила книжку и встретила меня теплой улыбкой.

– Привет, Джон. Как поживаешь?

– Нормально. – Я сел рядом. – Давно ждешь?

– Не очень. Как твоя челюсть?

– Заживает понемногу.

– Я хотела извиниться в письме, но подумала, что лучше сделаю это лично.

– Ты очень внимательна.

– Так ты хочешь услышать окончание моей истории? – Она вела себя так, будто ничего не случилось и нас только что прервали.

– Нет, – отрезал я.

– Нет? – растерялась Лора.

Мне вдруг страшно захотелось курить.

– Сначала надо кое о чем договориться.

– Я не собираюсь тебя бить, если ты это имеешь в виду.

– А с какой стати я должен тебе верить?

– Ну вот… – Она печально отвернулась и долго молчала.

– Послушай, – начал я, – мне не хотелось бы снова попасть в опасную ситуацию…

– Опасную?

– Если ты хоть раз еще меня ударишь, наши отношения прекратятся навсегда.

– Я понимаю. Договорились.

– Во-вторых, я хочу знать все, что ты до сих пор недоговаривала. Мне нужен твой адрес – настоящий, а не тот фальшивый. Еще я должен знать, через кого можно с тобой связаться. Третье лицо, так сказать. И еще… – Я на секунду задумался. Мне вспомнилась сцена из фильма, где инопланетянин решает перед учеными на доске какое-то особенное уравнение, доказывая превосходство своего разума. – Мне нужна химическая формула тех прозрачных кристаллов, ваше определение числа «пи», образец твоей крови, твоя фотография… И ты должна рассказать полиции все, что знаешь про Стюарта.

Лора смотрела на меня без всякого выражения.

– Полиции?

– Тебе придется доказать свое алиби.

– Ты мое алиби, – улыбнулась она. – Когда его убили, я была с тобой.

– Ты можешь это доказать?

– Полиция может. Я уже была у них.

Она достала из книги закладку и записала адрес. Про состав кристаллов ей ничего не известно. Величина «пи» везде одинакова. Группа крови – первая, резус положительный, можно проверить у Форда в ее больничной карте. Фотография… Она вдруг захихикала.

– Ты думаешь, я вампир и на снимке не получусь?

– Очень смешно, – фыркнул я.

– Ну ладно. Я дам фотографию, но с одним условием: ее никто больше не увидит. Посмотришь и уничтожишь.

Я согласился. До сих пор приятно вспоминать об этой маленькой победе. Уничтожать я ничего не собирался, снимок до сих пор у меня.

– А третье лицо? – напомнил я.

Лора стала писать номер телефона – в своей странной манере, с прямоугольными нулями.

– Сол – мой друг, но он может и не захотеть говорить с тобой – смотря в каком будет настроении. Он хороший человек, не раз меня выручал.

– Это он дает тебе деньги? – задал я вопрос, который давно меня мучил.

– Да.

– Он может поручиться за тебя?

– Думаю, что да. – Она зябко поежилась.

– Послушай, Лора, я не понимаю… Почему ты сначала все скрывала?

– Никто не должен знать, – сказала она тихо, почти шепотом. – Это очень опасно.

– Что опасно, почему?

– У меня только один шанс. Они не хотят, чтобы все стало известно, – боятся.

– Чего?

– Вас. Всех вас. Что вы узнаете.

– Но что плохого мы можем им сделать?

Лора долго молчала. Казалось, она проверяет, не подслушивает ли кто. За окном залаяла собака.