– Что «э-э…»? – передразнил он. – Я даю вам идеальный пуленепробиваемый жилет, а вы мне говорите «э-э…»?!
– Да какого черта? – не выдержал я. – Что за чушь! О чем это вы, Сол?
Мой собеседник так резко сменил тон, что я перепугался. Он вдруг заговорил совершенно спокойно и здраво:
– О холоках, конечно, о чем же еще?
– Так вы знаете про них? – изумился я.
Из трубки раздалось хриплое хихиканье, перешедшее в приступ кашля.
– Пожалуй, можно и так выразиться. Выходит, принцесса ничего вам не сказала…
Он имеет в виду Лору, сообразил я.
– Нет, ничего.
– Ну ладно. Тогда, наверное, стоит поговорить. Если вы лишены божественной милости… – Эти слова с детства заставляли меня вздрагивать. – Так вы говорите, что больше не молитесь?
– Нет, с двадцати двух лет.
– Крепкий орешек! Ничего, еще успеете. Дело в том, что холоки не станут с вами связываться, если вы молитесь.
Самый оригинальный довод в пользу веры, который я когда-либо слышал.
– Давайте встретимся и все обсудим.
– Вот и славненько. И принесите мне апельсинового сока. Только свежего, не эту вашу консервированную дрянь! – Он снова захихикал. – Обещаю, скучно не будет.
В ту ночь ко мне снова явился мальчишка. Помню, как проснулся, что делало сон еще реальнее – кто же просыпается изо сна в сон! Я оказался в своей собственной спальне и совершенно не удивился, хотя в то же самое время спокойно спал в квартире Грега. Хозяин красного свитера чудесным образом примостился на самой верхушке столбика кровати, словно индийский йог. Обняв руками колени, он с улыбкой смотрел на меня.
– Опять ты! – воскликнул я, садясь в постели.
– У меня мало времени.
– Чего ты хочешь?
– Формула кристаллов… – Дальше пошла какая-то математическая абракадабра.
– Надо записать, – сказал я, спуская с кровати ноги, в комнате явственно ощущался запах лимонного желе.
– Нельзя, – погрозил он пальцем. – Это секрет. Ты ведь умеешь хранить секреты?
– У меня нет карандаша.
– Ты никому не расскажешь?
– Я же врач! – возмутился я. – Мне не положено.
– Им не нравится, когда я говорю с тобой. Если поймают, дадут пинка.
– Пинка?
– Это больно.
Я пододвинулся поближе и хотел тронуть его руку.
– Не вздумай! – рассердился он.
– Извини.
– Никогда меня не трогай! – погрозил он пальцем. Я снова извинился. – И никому не рассказывай!
– Поздно, – сказал я. – Следователь уже знает.
Он нахмурился.
– Тот сальный тип, что занимается онанизмом? – Почему-то эта характеристика показалась мне удивительно точной. Я кивнул. – Не стоило этого делать.
– Я знаю.
– Еще кто-нибудь?
Я хотел ответить, но тут увидел что-то странное в его глазах. Зрачки резко расширялись, словно рот, широко раскрытый от удивления.
– Еще кто-нибудь? – настойчиво повторил он. Меня вдруг охватил страх – дикий, безумный. Может, дело было в том, как он сидел на кровати, уцепившись за столб, словно хищная птица, или в этих странных глазах, или в звучании голоса, но даже тигр, вдруг оказавшийся со мной в одной комнате, не испугал бы меня так сильно. Я точно знал, что передо мной не тот мальчик, которого я уже встречал, – в этом хрупком детском тельце таится что-то совсем другое, ужасное и непостижимое. Лора говорила, что они могут произвольно менять форму. Мои губы зашевелились, произнося молитву, затверженную в детстве:
– Благослови нас, Господи, и эти дары, которые мы принимаем…
– Замолчи! – завопил гость, скорчив гримасу.
– … от твоих щедрот…
– Сто-оп! – взвизгнул он пронзительно.
– … во имя Господа нашего Иисуса Христа. Аминь.
В тот же момент законы гравитации снова вступили в силу. Не удержавшись на скользком столбике, существо с грохотом шлепнулось на пол. Приподнявшись, оно растянуло рот в хищной улыбке, полной какой-то болезненной ненависти, и прошипело:
– Привет Солу! Он меня еще вспомнит.
Не успел я моргнуть, как оно уже исчезло бесследно. Эта злобная ухмыляющаяся физиономия преследовала меня потом не один день, то и дело возникая перед глазами. Я так никогда и не смог ее забыть.
14
После того сна я начал подозревать, что в драме, в которую меня угораздило ввязаться, есть и другие тайные участники. То, что Лора сказала про Стюарта, звучало довольно убедительно. Значит, его убил кто-то другой. Кто? Может быть, тот толстяк? Или таинственные Они? Я решил позвонить Киферу и узнать, не удалось ли ему тем временем отыскать убийцу менее экзотического. Голос его в телефонной трубке звучал как-то непривычно, во всяком случае, развязности в нем не ощущалось.
– Доннелли? – спросил он удивленно.
– Да, вы, наверное, помните… мы обедали вместе.
– Не помню. Вы уверены, что вам нужен именно я?
– Постойте… ну как же… дело Стюарта!
– Дело Стюарта закрыто.
– Вы нашли подозреваемого?
– У нас есть признание. Она уже в лечебнице. Вам лучше поговорить с моим руководством.
– Вы говорили с Лорой?
– С кем?
Я взорвался.
– Господи Иисусе! Да что там у вас происходит!
Он повесил трубку. Я позвонил его начальству и все выяснил. Дело закрыто: признание по всем правилам. Буйная пациентка, недавно выписанная, решила отомстить. Никаких тайн. Лору он хорошо помнил. Ее показания подтвердились. Моя секретарша проверила расписание терапевтических сеансов, экспертиза подтвердила время смерти. Алиби полное. Лора проходила по делу только как свидетель.
Мой приятель в клинике сказал, что убийцу можно навестить: она любила поговорить с новыми людьми. На пути туда я с удивлением почувствовал, что нервничаю. В голову постоянно лезли всякие дела – заехать туда, захватить то или это, как будто ангел-хранитель дергал меня за рукав и шептал на ухо: «Давай вернемся, что нам там делать, своих проблем, что ли, не хватает?» Я так давно не был в лечебнице, что уже и забыл, какое неприятное чувство она у меня вызывала.
Работа с невменяемыми преступниками ни для кого даром не проходит. Эти люди не просто оскорбляют наши моральные принципы, они подрывают веру в равновесие вселенной. Я до сих пор с трудом верю, что выдержал там целых четыре года: два уборщиком, до того, как получил ученую степень, и еще два консультантом. Впервые я туда попал благодаря любезности правительства США, которое предложило мне эту работу в качестве альтернативной службы, когда мой отказ идти воевать по религиозным соображениям
