делает его менее опасным.
— А теперь мое сообщение, — заговорил Хэй. — Есть основания думать, что мы преданы.
— Вы о братьях Арчерах? — спросил ювелир. — Мы знаем, что они собирались донести Уильямсону о том, как мы ведем счета, но, по вашим же словам, они передумали и отправились на Ямайку. Или с ними снова осложнения?
— Нет, не с ними, — без запинки ответил Хэй. — Они уже ничем не могут нам повредить. Я о другом.
— Да ведь мы не делаем ничего дурного, — возразил длинноносый, впрочем, без особой уверенности. — Ничего особенного. Просто переводим деньги взад-вперед, чтобы правительственным аудиторам труднее было их проследить. А чего они не могут проследить, то не облагается налогом. Не наша вина, что казначейство не владеет современными методами коммерции.
— Послушайте! — вскричал ювелир, которого, как видно, меньше интересовала этическая сторона дела. — Наш план прекрасно работает, в точности, как обещал Хэй, когда впервые предложил его, и с какой стати кому-то понадобилось нам мешать? Мы все в выигрыше.
Чалонер покосился на Йорка, и тот беспомощно развел руками.
— Было бы подозрительно, если б я отказался сделать вклад на их свободные от налогов счета, — шепнул он. — И вообще, почему бы мне не получить свою выгоду? Правительство отхватывает слишком уж большой кус от доходов честного человека.
Чалонер не удостоил его ответом. Хэй тем временем продолжал:
— Сегодня ко мне явился капитан флота с просьбой принять его в наши ряды. Однако я подозреваю, что действительной его целью было разоблачить нас.
— Ну так отправьте и его на Ямайку, — беззаботно пожав плечами, предложил ювелир. — Как Арчеров. Не вижу причин беспокоиться из-за простого моряка.
— Дело не в Гарсфилде, — возразил Парр. — Суть в том, что кто-то посвятил его в подробности наших операций. Этот кто-то и есть предатель. Я подозреваю, что он сейчас здесь, среди нас.
Собрание в ужасе оцепенело.
— Вот это я нашел сегодня, — сказал Хэй, взмахивая письмом, извлеченным из тайника. — Письмо шифрованное, а адресовано оно начальнику разведки Уильямсону. И это не в первый раз. Только за прошедший месяц таких было четыре.
Собравшиеся дружно ахнули от ужаса и тут же загомонили, выкрикивая вопросы. Одни вскочили на ноги, другие совсем ушли под свои капюшоны, откуда поглядывали на сообщников со страхом и недоверием.
Голос ювелира перекрыл все другие голоса.
— Вот ваш предатель, — кричал он, указывая на Парра. — Он твердит, что не желает денег, а только служит Богу. Но это неестественно, и я ему не верю.
— Парр не стал бы выдавать нас, — заявил Хэй, однако и он с сомнением взглянул на пастора.
Ювелир с видом победителя сложил руки на груди.
— Тогда объясните мне, почему Стратт лежит в луже крови перед моей комнатой — я чуть не споткнулся о него на пути сюда. Отвечаю: потому что его убил Парр! Я знаю, что это он, потому что всего за несколько минут до того видел их вместе.
Хэй изумленно уставился на пастора.
— Они были вместе, но…
— Это не я! — вскричал Парр, разъяренный и обвинением, и тем, с какой готовностью ему поверили. — Это, должно быть, настоящий предатель…
— Ты и есть настоящий предатель, — рявкнул ювелир.
— Нет, — вопил Парр. — Я невиновен, я слуга Божий, и…
— Предатель должен быть для нас незнакомцем, — нетерпеливо вмешался в перепалку длинноносый. — Мы приходим сюда в плащах с капюшонами, но все мы знаем друг друга, так что давайте теперь отбросим притворство. Давайте все откроем лица и посмотрим, кто нам незнаком.
Чалонер начал продвигаться к дверям. Такого поворота событий он не предвидел.
— Верно! — воскликнул ювелир, откидывая капюшон. — Вот он я! Вы все меня знаете — я Джон Эванс из Саутуорка.
Еще несколько человек скинули капюшоны, и тогда Чалонер, подскочив, сорвал со стены факел. Множество рук протянулись к нему, но шпион вырывался и уворачивался, так что никто не сумел надолго его удержать. Он швырнул факел в нишу, где рассыпал порох, и, повернувшись, бросился к двери. Выход преградил побелевший от злобы ювелир. Он не был ровней Чалонеру в схватке — агент, естественно, был много опытнее в таких делах, — но он сумел бы задержать его на несколько секунд, а там подоспели бы остальные. Чалонер, развернувшись, метнулся к тоннелю, но ювелир успел поймать его и свалить на пол. В этот миг огонь факела поджег порох, а тот, с треском вспыхнув, — солому. Хэй подошел туда взглянуть, что происходит.
— Порох, — взревел он, отшатнувшись назад. — Порох горит. Бегите, спасайтесь!
В сущности, огонь потух так быстро, что не успел прожечь стенки бочонка, так что взрыва не произошло. «И хорошо, что так, — думал Чалонер, спихивая с себя ювелира. — Не то бы весь погреб обрушился». Так или иначе, паника, воцарившаяся после выкрика Хэя, послужила ему не хуже. Все толпой — в которой оказались и Хэй, и Йорк — бросились к лестнице. В свалке никто уже и не думал ловить предателя. Никто, кроме Парра. Лицо пастора застыло маской ненависти, и Чалонер видел, как мало заботится этот фанатик о спасении. А вот о своем долге перед Богом он не забыл. Пастор бросился к нему, криком призывая на помощь. Единственный, кто ему отозвался, был ювелир.
Чалонер был уже у входа в тоннель и откинул крышку люка. По крутому узкому проходу невозможно было двигаться быстро, и чем больше он торопился, тем чаше застревал и оступался. Он слышал, что Парр настигает его. Казалось, прошла целая вечность, пока он добрался до буфетной и выкарабкался из тайного хода — и захлопнул крышку, когда Парру оставалось только протянуть руку, чтобы схватить его. Пастор злобно взвыл и кулаками застучал по доскам. Чалонер усмехнулся, прислушиваясь к сквернословию, приправленному проклятиями, и направился к двери на свободу. Он очень удивился, увидев стоящего у него на пути Кастелла в плаще с капюшоном и парой пистолетов.
— Вы тоже в заговоре? — изумился он, не веря, что злоумышленники могли принять такого в свои ряды. Разорившийся игрок едва ли мог считаться надежным союзником. — Я думал, вам нужны только деньги, которые они платят.
— Я презираю правительство, — заявил Кастелл, слегка запинаясь. Он еще не протрезвел с ужина. — Его министры выставили меня из-за игорного стола. Я сыт ими по горло. Смерть им всем, говорю я! Стой, где стоишь, не то убью. Я не прочь своими руками совершить правосудие.
Он держал оружие на удивление твердо для человека, который столько выпил, так что Чалонер остановился, как вкопанный. Сзади послышался торжествующий вопль Парра. Дверца начала подаваться его усилиям, она так же прогнила, как весь этот дом. Доски треснули, и Чалонер понял, что попался. Он шагнул к двери, напрягшись, когда палец Кастелла шевельнулся на курке. Но шпион видел просыпавшийся с полки порох. Оружие было заряжено неумело и больше угрожало хозяину, чем его жертве. Сверкнула искра, послышался отрывистый щелчок и на миг стало тихо. Потом Кастелл завопил.
Парр уже выбирался из отверстия. Чалонер пробежал к двери буфетной. Оглянувшись на бегу, он увидел, как пастор выхватил у Кастелла второй пистолет. Агент догадывался, что заряжен он не лучше первого, однако не стал задерживаться, чтобы проверить свою догадку. Он проскочил в дверь и захлопнул ее за собой. Свернул налево и оказался в незнакомом проходе, закончившемся тупиком. Ловушка. За спиной он слышал грохот шагов Парра и Эванса.
— Сюда! — торопливо шепнули из отверстия, искусно скрытого стенной панелью. Шептала Маргарет. — Не стойте разинув рот. Быстрей!
Чалонеру ничего не оставалось, как делать, что приказано. Он очутился в тесной душной комнатушке, служившей когда-то, судя по множеству полок вдоль стен, библиотекой. Маргарет подбежала к камину и дернула заслонку. Чалонер заклинил дверь и припер ее креслом. К несчастью, Парр, по всей видимости, тоже знал о существовании этой комнаты. Он немедленно обрушился на дверь, и кресло начало подаваться.
