– Мать, – взвизгнул Аркадий, – сейчас же стань лицом к двери и замолчи!
Я пожала плечами и отвернулась. Глупые люди! Не знают, чего хотят. То зовут, то…
Ба-бах! Дверь распахнулась, и в прихожую вбежал Генри с ноутбуком.
– Он теперь летает в новом районе!
– Кто? – спросила я, поеживаясь от ледяного ветра.
– Гусь, – заверещал Генри, – то носился по маршруту Ложкино—Тверская, а сейчас отправился на Ленинградское шоссе. Что это? Почему туда?
– Закройте дверь, – закричали полковник с Аркадием, – нам холодно!
Но Генри, не слушая никого, ринулся к лестнице, причитая:
– Как же его изловить, как? Просто с ума сойти!
Я машинально проследила за орнитологом глазами. Счастливый, однако, человек. Ничего вокруг не замечает. Ни голых Аркадия с Дегтяревым, ни разгрома в холле. Он никогда не лишится рассудка, а вот я, вполне вероятно, скоро окажусь в психиатрической клинике. Впрочем, есть от чего! Два обнаженных мужика – один длинный, тощий, другой полный и коротконогий, отчаянно матерясь, тащат Банди, похожего на вырвавшегося из котла со смолой грешника. Троица собирается одновременно влезть в джакузи. Пит, конечно, будет в восторге, когда окажется в воде рядом с любимыми хозяевами. На груде битых кирпичей, прижимая к себе Черри, сидит Паша. Лицо у парня совершенно безумное, да и чувствует он себя, наверное, плохо. Иначе как объяснить тот факт, что он регулярно целует пуделиху в морду и приговаривает:
– Любимая моя! Живы остались!
Дима, вскрикивая: «Вот и хорошо, вот здорово!», топчется с обалделым видом возле ванны с остатками битума.
А по лестнице несется потерявший разум Генри с кличем:
– Все равно найду и поймаю!
И вы считаете, что в подобной обстановке можно сохранить психическое здоровье?
Но, как ни странно, следующее утро прошло вполне мирно. Ирка ни словом не обмолвилась о том, как трудно было отмыть джакузи. Аркадий с бритой головой спокойно слопал творог и усмехнулся, когда на кухню вошел полковник, тоже без волос.
Я постаралась не рассмеяться и уткнулась носом в чашку. Толстяк выглядел комично, голый череп не идет Дегтяреву. Решив подбодрить его, я прочирикала:
– Ой, как здорово! Ты стал похож на Герду!
Александр Михайлович выронил тостик:
– На кого?
– Есть такой известный трансвестит, – пояснил Кеша, – и не поймешь, кто он: мужчина или баба. Выступает в женском платье, но с бритой головой, правда, поет неплохо.
Дегтярев побагровел, но ничего не ответил, и я, испугавшись, что опять ляпну глупость, быстренько проглотила кофе и пошла к себе в спальню, звонить Асе Строковой.
Глава 27
– Слушаю, – донесся из трубки молодой голос.
– Вас беспокоит Даша Васильева.
– Да, – ответила сухо Ася.
Поняв, что она меня не припомнила, я пояснила:
– Я мама адвоката Аркадия Константиновича Воронцова.
– Дашенька! Очень рада!
– Можно к вам подъехать?
– Конечно, в любое время, жду!
Договорившись о встрече через два часа, я привела себя в порядок, завела «Пежо» и поехала на Первомайскую улицу.
Ася обняла меня и расцеловала. Для матери, у которой имеется сын-подросток, она выглядела очень молодо, больше двадцати пяти и не дать. Стройная, в джинсах, на тонкой талии широкий ремень.
– Глядя на вас, и не подумаешь, что муж торгует продуктами, – улыбнулась я.
Ася рассмеялась:
– Всю жизнь сидела на строгой диете, боюсь на лишний кусок даже посмотреть. Впрочем, похоже, вы тоже не из тех, кто лопает макароны с хлебом.
– Мне просто повезло, ем все и не поправляюсь!
– Лучше никому не рассказывайте об этом, – вздохнула Ася, – от зависти почернеют. И пирожные можно?
– Запросто.
– М-м-м, – застонала хозяйка, – молчите! Как я люблю все жареное, мучное, сладкое, жирное… Ладно, пошли чай пить. У нас кухарка делает совершенно потрясающие пирожки.
