– Нет, конечно, тогда я усыновлю его. Только я абсолютно уверена, Ленка выживет, и Олег найдется, если вы поможете мне выйти на след Милены.
Ася стала складывать из салфетки кораблик. Но мягкая бумага не слушалась и мгновенно теряла форму.
– Чувство долга – это плохо, – наконец произнесла она, – я сама такая же дура, как и ты. У меня в молодости была закадычная подруга, совсем бесшабашная, Надька Ломова. Родила в шестнадцать лет непонятно от кого, а в двадцать два попала на зону. Прикинь, как мне ее жалко было! Родственников никого, дочка от «святого духа». Вот я и подумала, что мой долг Надьку поддержать. Ездила в Рязань, возила продукты, одежду. Потом она вышла и заявилась ко мне. Плакала – жить негде, ребенок в детском доме, а у нас с мужем огромная квартира, пять комнат. Мой первый супруг был сыном очень известного актера, оттуда и наше тогдашнее благополучие. Ну поселили мы ее у себя, помогли паспорт получить. Толя ее на работу устроил и даже выбил бывшей зэчке через своего отца однокомнатную квартиру. Помнишь, как это было трудно в коммунистические времена?
Я кивнула. Просто невозможно, люди десятилетиями стояли в очереди, причем не только за бесплатной жилплощадью. Те, кто хотел приобрести квартиру за деньги, тоже не могли легко осуществить покупку, требовалось пройти кучу инстанций, доказать, что тебе жизненно необходимы эти квадратные метры.
– И как она меня отблагодарила? – грустно спросила Ася. – Мужа увела, Толю. В результате Надька стала жить в моих хоромах, а меня сплавили в однокомнатный сарайчик, добытый для бывшей уголовницы. Вот так. Правда, в конце концов для меня все обернулось к лучшему. Толя спился, я встретила Никиту… И ведь жизнь меня ничему не научила, потому что потом я познакомилась с Миленой и опять влипла в неприятную историю. И тоже из чувства долга. Знаешь, где и когда мы с ней познакомились?
– Нет.
– В больнице, – пояснила Ася, – оказались в одной палате. Дело происходило давно, Никита никакими магазинами тогда не владел, работал инженером, денег было мало, тянули от получки до получки. Мишка крохотный, пару месяцев всего ему было, а я, как назло, снова забеременела.
Естественно, вопрос о том, чтобы сохранить второго ребенка, даже не поднимался. Ася пошла делать аборт. Лишних средств в доме не нашлось, пришлось ложиться в самую обычную больницу. Строкова очутилась в палате на двенадцать человек. Хирург, проводивший операцию, сделал что-то не так, у нее началось сильное кровотечение, подскочила температура. В результате Ася вновь оказалась на столе, и потом ей сообщили, что детей у нее больше никогда не будет.
Сами понимаете, в какую депрессуху она впала, лежала дни напролет, смотря в потолок. Состав палаты менялся, как стеклышки в калейдоскопе. Бабы отлеживались сутки и бежали на работу, кое-кто норовил удрать сразу, буквально через несколько часов после аборта, задержались лишь двое: Ася и ее ближайшая соседка Милена. У той тоже было какое-то осложнение, но несерьезное.
Веселая Милена тормошила Асю, не давала той рыдать, а по вечерам ухитрялась прямо в халате и тапках бегать за сигаретами. В гинекологии царили драконовские порядки. Больных не выпускали на улицу и не разрешали передавать им продукты. Когда Никита пришел в больницу с кульком, набитым харчами, тетка в справочной сурово отрезала:
– Тащи назад еду и книги.
– Почему? – удивился парень.
– Здесь гинекология, – торжественно заявила служащая, – кругом стерильность, а на твоих продуктах сплошь микробы сидят. Кормят у нас хорошо, ступай себе.
На самом деле еду в клинике давали отвратительную, и Асе страшно хотелось салата, яблок, клубники… На дворе стояло жаркое лето, а их кормили вязкой манной кашей и отвратительно воняющим рыбным супом.
И вновь на помощь пришла Милена, принесла длинную бельевую веревку и выбросила один конец в окно. Никита привязал пакет… Получив вкусную еду, Ася слегка повеселела, радуясь, что судьба подарила ей такую замечательную соседку по палате: веселую, неунывающую…
Отношения их продолжались и «на воле». Милена стала частенько бывать у Аси с Никитой, а потом вовсе стала ее лучшей подругой. У Строковой была, правда, еще Соня Бычкова, они дружили уже давно, но потом произошла неприятная история. У Никиты из письменного стола исчезла большая сумма денег. Пропажа обнаружилась утром, а вечером в гостях у них побывали Соня и Милена. Правда, Бычкова со слезами на глазах уверяла: «Ничего не брала!»
На свою лучшую подругу Милену Ася подумать не могла. Днем Никита принес конверт и уехал в командировку. Вечером зашли Соня и Милена, а утром денег на месте не оказалось. Никаких посторонних людей в квартире не было.
Ася позвонила Милене и, рыдая, сказала:
– Представляешь! Ходила к нам в дом, пила, ела – и пожалуйста!
– Какая дрянь! – возмутилась Мила. – Гони ее взашей!
– Уже, – ответила Ася, – теперь хочу в милицию обратиться.
– Знаешь, – вздохнула Милена, – не советую. В ментовке такие сволочи сидят! Если магазин оберут, они, может, и пошевелятся. А так – гиблое дело! Только нервы потратишь и репутацию себе испортишь, ничего не докажешь, лучше не заводись. В другой раз будешь умнее, нечего про деньги при всех болтать.
Ася согласилась с ней, и их дружба стала еще крепче. Больше всего привлекало Строкову то, что Милена никогда не проявляла никакого интереса к Никите. Вокруг Титаренко постоянно крутились кавалеры. Мила отбрасывала их как фантики от жвачки.
– Чем тебе Ваня плох? – удивлялась Ася.
Подруга отмахивалась.
– Зануда!
– А Павел?
– Он нищий.
