кроме печальных серо-зеленых кустиков пустыни. Им хотелось полазить по чаще, искупаться в речке, но Лю Пи сейчас же повел караван дальше, опять по дороге между почти голыми скалистыми горами. Она то переходила из одной долины в другую, то некоторое время шла по долине, местами суживавшейся в ущелье. Эти горы напоминали мальчикам Кату, и Хун спросил Мафу:
— Тут, наверно, водятся куку-яманы[20] и архары?
— Нет, — ответил рудокоп, — здесь для них слишком жарко, да и люди часто встречаются. Но хуан- янги могут попасться нам. Пожалуй, я пойду вперед, наш караван очень шумный, и животные слышат его издалека.
— И я с тобой! — воскликнул Хун.
— И я тоже! — попросил Пао.
Лю Пи отпустил их, и они с Мафу, приготовившим ружье, скоро исчезли из глаз. Действительно, через два-три ли, поднявшись на один из перевалов, они увидели в следующей долине нескольких антилоп, медленно шедших вдоль сухого русла. Мафу присел и стал наводить ружье, но мальчики не успели притаиться; чуткие животные заметили людей и сразу умчались вниз по долине крупными прыжками, вытянув шеи.
— Ой, подождите немного! — в отчаянии крикнул Пао.
— Ты хотел насыпать им соли на хвост? — засмеялся Мафу.
Антилопы больше не попадались. Миновав еще несколько перевалов и бесплодных долин, охотники с последнего перевала увидели долину речки Дарбуты, которая извивалась широкой зеленой лентой между скалистыми горами.
Лю Пи подошел с ишаками и указал дорогу; стали спускаться в долину, направляясь по косогору вверх по течению. Там поблизости на склоне серели фанзы и белели отвалы кварца у шахт. Это и был рудник Ван-Чжу-Ван-цзе. Недалеко от него Лю Пи остановил ишаков у одной из фанз.
— Вот наше жилище, — сказал он.
— Фанза плохая, — заметил Мафу, окинув взглядом постройку. — В крыше дыра, труба обвалилась, двери нет.
— А ты думал, что нам здесь дворец приготовили? — усмехнулся Лю Пи. — В этой фанзе уже полгода никто не живет, поэтому она и неисправна. Но починить мы ее сумеем, а пока поживем на дворе, теперь еще лето, тепло.
Быстро развязали вьюки, сложили вещи на дворике. Юнг поставил ишаков в тени и ушел: на руднике у него были знакомые. Хун и Пао, несмотря на усталость, побежали вверх по склону, где видны были мелкие кусты, за топливом. Лю Пи достал котел, муку, соль и стал месить тесто. У них еще оставалась вода, взятая из Ангырты. Опорожнив флягу, Мафу пошел к речке за водой для чая. Скоро запылал огонь, и в ожидании обеда путешественники расположились в тени фанзы. Мафу уже успел осмотреть ее и нашел, что за день все можно починить; в обрыве у реки он видел глину, годную для починки кана, трубы и крыши.
— А как будет с дверью? — спросил он.
— Дверь у соседа, — ответил Лю Пи. — Он взял ее к себе вместо стола, но теперь должен вернуть.
К обеду возвратился Юнг, а с ним пришли два рудокопа из соседней шахты посмотреть на приезжих. Соседи жаловались на плохие дела; они работали на той же жиле немного дальше.
— Едва хватает на пищу, — заявил один из них. — Жила бедная, напрасно вы взяли этот отвод. Там повыше, говорят, есть получше.
Когда соседи ушли, а Юнг отправился на гору пасти ишаков, Лю Пи сказал Мафу:
— Соседи не очень довольны нашим приходом. Они потихоньку работали и в нашей шахте: здесь золота больше, чем у них. Они люди новые, не умеют выбрать отвода получше, а взяли то, что им предложил надзиратель, который старается сбыть новичкам самые плохие отводы.
— Как же узнать хорошую жилу? — поинтересовался Хун.
— В хорошей жиле всегда много охры, камень в ней не белый, а желтый или красный и легко отбивается от пустой породы; между ним и этой породой слой глины, и в ней часто сидит золото; сам камень не крепкий, его легко дробить. В бедной жиле — камень белый, как молоко, или прозрачный, как вода; он крепко сросся с боками и сам очень твердый.
— По твоим признакам, наша жила в Чий Чу была бедная, — удивился Мафу, — а сколько золота мы набили из нее!
— А сколько месяцев мы долбили ее, руки себе отбивали и только на пропитание добывали? И в бедной жиле попадаются богатые гнезда, но редко. Это большое счастье, что мы напали на такое гнездо.
— Так что эта жила лучше?
— Да ровнее, и работать легче будет.
— Почему ты раньше ушел отсюда, если здесь лучше? — спросил Мафу.
— Молод был, глуп был. Да и работал не на себя, а на хозяина. С ним не поладил и ушел в Дагун, — ответил Лю Пи.
РУДНИК ВАН-ЧЖУ-ВАН-ЦЗЕ
Рудокопы пообедали и занялись починкой фанзы. Они натаскали глины, нарезали камыша и могли уже ночевать под крышей, хотя и на холодном кане. Дверь была навешена, оконце заклеено бумагой.
После ужина вышли посидеть на дворе. Ночь была теплая, на небе мерцали звезды, серп луны висел на западе над цепью скалистых гор за рекой. Поселок уже спал, и в ночной тишине доносился однообразный, убаюкивающий шум реки. По временам в чаще уныло кричала маленькая сова «сплю-у-у, сплю-у-у». Иногда вдали раздавался волчий вой.
На следующий день Мафу занялся починкой кана. Лю Пи привел в порядок ступени в шахте, а Хун и Пао бегали по чаще, шлепали по воде речки, гоняясь за мелкой рыбой, объедались барбарисом.
С обеда началась работа в шахте. Рудокопы долбили жилу, мальчики выносили руду, которую складывали в фанзе; Лю Пи боялся, что со двора соседи могли ее ночью похитить. По незнакомому подъему рудоносам приходилось итти осторожно, изучая ступени. Впрочем, глубина шахты была меньше, чем в Чий Чу: вместо тридцати метров только около двадцати.
Время незаметно шло в однообразной работе. Раз в три дня, когда рудокопы ходили в кузницу наваривать кирки и клинья, мальчиков отпускали с обеда на речку.
В один из таких дней, в конце августа, Хун и Пао, изучившие уже все кусты и деревья на два ли вверх и вниз по долине, решили перейти речку и побродить на другом берегу в горах. Об охоте с ружьем теперь нечего было думать: со времени их экспедиции на холмы Мафу стал прятать порох и пули. Хуну удалось только стащить у него охотничий нож.
Перебравшись вброд через речку, мальчики прошли заросли и кусты и вскарабкались на правый каменистый склон. Отсюда перед ними открылся целый лабиринт гор, убегающих на запад и юг, насколько хватал глаз. Спустившись немного ниже, они попали в сухую долину, которая шла, извиваясь, на юг, постепенно удаляясь от Дарбуты.
Местность имела здесь совсем другой характер, чем возле Чий Чу. Вместо однообразных унылых холмов, покрытых черным щебнем и похожих на опрокинутые чугунные котлы; здесь повсюду возвышались скалистые горки и гряды из розового гранита причудливых форм: то они состояли из огромных плит, нагроможденных друг на друга и полого наклоненных в ту или другую сторону, то представляли собой кучи громадных глыб, то спускались высокими уступами. Часто в глыбах и плитах виднелись странные впадины, ниши и даже галереи с дверями и окошечками, расположенные в несколько этажей. Казалось, что какие-то исполинские черви или жуки источили эти твердые камни. В щелях на склонах и дне долины попадались кустики седой полыни или пучки пожелтевшей травы.
Хун и Пао пришли в восторг от этих природных сооружений: карабкались на склоны, прятались в нишах, аукались. Их веселые голоса звенели то тут, то там, нарушая покой каменных гор.
Вдруг Пао заметил, что на склоне среди глыб заметались какие-то маленькие серые птицы,
