приязни друг другу, а тем более радости. Вероятно потому, что за минувшие годы жизнь мало дарила их радостью.
Но сегодня, кажется впервые, Лукаш отдался чувству радости. Выслушав все, что рассказал ему Блажек, он запрокинул руки за голову, выпятил грудь и весело вскрикнул:
— Ну и заварил ты, Ян, кашу! Крутенько заварил!
Блажек как-то искоса поглядывал на него, что свидетельствовало о том, что и он рад.
— Меня возмутил этот капитанишка, — признался Блажек. — Не хочу лгать, вначале я искренне посочувствовал ему. Конечно, не мне печалиться и плакать оттого, что этот соколок попал впросак. Нет, я просто ощутил чувство человеческой жалости. А потом, когда он показал мне зубы, я устыдился своей слабости. Ну, чем может кончить такой мозгляк? Смертью, и такой бесславной, что и слов не подберешь для его эпитафии.
— И кого же ты решил подставить вместо себя? — спросил Лукаш.
— Вот об этом я и хотел с тобой посоветоваться.
Лукаш крепко призадумался. Тут нужен был человек толковый. И мало этого. Человек должен завоевать доверие лондонских гостей и вместе с тем отвечать требованиям гестапо. Задача трудная. Очень трудная.
— Какой тебе дали срок? — спросил Лукаш.
— Срок уже закончился. Ведь тебя не было в городе, — ответил Блажек. — Я обязан назвать этого человека Обермейеру сегодня. Иначе он возьмет это дело в свои руки.
Лукаш снова погрузился в раздумье. Некоторое время спустя он сказал:
— Есть кандидатура!
— Кто?
— Мрачек.
— Понятия о нем не имею.
— Он подполковник, выброшенный из армии в мюнхенские дни за отказ надеть белую повязку во время переговоров с поляками.
— Подходящая фигура, — одобрил Блажек.
— Потом он попал в концентрационный лагерь и бежал весной этого года.
— Это плохо, — заметил Блажек.
— В Праге не был с тридцать девятого года.
— Это уже хорошо.
— Сейчас он в лесу, у партизан.
— Тоже недурно. Как его имя?
— Иржи.
Блажек потер рукой свой крепкий подбородок.
— Ты можешь посидеть здесь минут пятнадцать? — спросил он брата.
Лукаш посмотрел на часы.
— Это необходимо?
— Да. Я добегу до автомата.
— Пожалуй; подожду.
Блажек надел шляпу и скрылся за дверь.
Лукаш остался один. Его беспокоила мысль: согласится ли Мрачек сыграть ту роль, на которую они его наметили? Решали за его спиной. А если откажется? Заупрямится или найдутся убедительные доводы? Не совсем серьезно получается. Если бы знать раньше, хотя бы в субботу, — дело другое. А нынче понедельник. Впрочем, другого кандидата за такой короткий срок не подыщешь. Нет, нет! Мрачек, и только он. Как-нибудь они с Антонином убедят его.
Вернулся Блажек. Пот градом катился с его лица.
— Ну и задали мы себе работенку! — проговорил он полушутя, полусерьезно. — Пить… Пить хочу. На этой скворечне совсем можно задохнуться. И как только живет здесь старик!
Он залпом выпил стакан воды, потом другой, третий. И только после этого сказал:
— Теперь я тоже за Мрачека.
— Почему только теперь?
— Смущало меня его пребывание в лагерях и побег. Я проверил по разыскной картотеке, он там не значится. Сейчас столько народа убегает из лагерей, что немцам не до розыска.
— Ты за этим и уходил?
— Ну конечно!
Лукаш облегченно вздохнул.
— А что за человек этот Мрачек, вообще-то говоря? У подполковников иной раз мозги сильно набекрень.
— Надежный и умный товарищ.
— Вот это главное. Лучше с умным врагом иметь дело, нежели с глупым другом. Ну, куда ни шло. Попробуем. И знаешь, что я придумал? Обермейеру скажу, что Мрачек старый архивный агент политической полиции и сейчас крутится под видом охотника в районах, захваченных партизанами. Это на всякий случай. Как ты на это смотришь?
— Тебе, Ян, виднее.
— Но ты не забудь, — предупредил Блажек, — не позднее завтрашнего вечера Мрачек должен быть здесь.
Забыть-то Лукаш не забыл, но как это выполнить? Сегодня он не мог увидеть Мрачека. Тем не менее…
— Хорошо, — сказал он. — Завтра в шесть вечера Мрачек будет здесь.
Блажек вынул из пиджачного кармана служебный блокнот, вырвал из него листок и написал на нем: «Господину Иржи Мрачеку. Прошу найти время и явиться ко мне, в Град, для переговоров». И подписался: «Старший инспектор Бюро по охране протектората Блажек».
— Так-то вернее будет, — сказал он, подавая листок брату. — Что скажешь?
Лукаш пробежал глазами записку.
— Правильно. Это — документ. Ну, а теперь я пойду.
Блажек повел на него сердитыми глазами.
— Как это «пойду»? А где люди?
— Какие люди? — в свою очередь удивился Лукаш.
— Господи ты боже мой! — воскликнул Блажек. — Как же ты меня слушал? По приказанию Обермейера я должен найти для капитана людей. Капитан перебросит их в Словакию.
Лукаш выразительно постучал себя согнутым пальцем по лбу.
— Эта голова начинает сдавать, — сказал он, — изрядно она переутомилась. Ты скажи гестаповцу, что с людьми придется повременить. Не такое легкое это дело. Но я дам тебе людей. Мы обязаны помочь словакам. Таких бравых ребят подберу, что твой капитан пальчики оближет. Но делать эти ребята будут только то, что мы им прикажем. Так, дорогой Ян?
— Только так, — обрадовался Блажек.
— Сложный переплет получается, — сказал Лукаш. — Людей буду давать я, лондонский прощелыга будет их инструктировать, гестапо — переправлять через границу протектората, а люди пойдут выполнять задания нашего подполья как коммунисты-патриоты. Вот бы узнал всю эту подоплеку Обермейер! А? Да, Ян… опять совсем было забыл. Просьба к тебе. Узнай, в каком состоянии следствие по делу Карела Гавличека и Зденека Сливы. Они сидят в тюрьме Панкрац.
Блажек не переспрашивал. Это не в его привычках. Снова вынув блокнот, он попросил только повторить имена и фамилии и записал их.
— Постараюсь узнать точно, — сказал он, — а теперь будь здоров! Я выйду первым… Мне дорога каждая минута.
— Будь здоров, Ян! — Лукаш крепко пожал руку брата.
Блажек взглянул на него, будто ждал напутственного слова.
— Желаю успеха, — искренне сказал Ярослав.
