На соседнем острове, в доме, где жили Зейдлиц и следователь, партизаны разобрали архив и захватили с собой папки с документами, фотоснимками с протоколами допросов. Одна из комнат дома до потолка была забита одеждой и обувью. Из сейфов извлекли портсигары, часы, запонки, заколки, брошки. Двух овчарок втащили в дом и посадили на привязь.
В первый рейс катер отвез на берег трофеи.
Потом на него погрузили пленных гестаповцев: Зейдлица, Крузе и солдата. Но едва катер дошел до середины острова, солдат внезапно ударил головой сидящего с ним рядом партизана, перевалился через борт и скрылся под водой.
Мрачек резко повернул руль. Все случилось в какие-нибудь секунды, партизаны и за пистолеты не успели схватиться.
Катер, бороздя воду, ходил по кругу.
— Сбавь ход, — приказал Мрачек мотористу.
Немец не показывался на поверхности.
«Классный пловец, — подумал Мрачек. — Со связанными руками — и так долго держится под водой. Если только уже не пошел ко дну».
Наконец голова эсэсовца вынырнула из воды метрах в тридцати от катера.
— Вон!.. Вон!
— Вынырнул!
Мрачек перевел катер на прямую. Уже было слышно, как немец шумно вбирает и выдыхает воздух, уплывая в глубь озера. Катер мчался прямо на него. Но когда расстояние между ними уменьшилось метров до восьми, гестаповец снова скрылся под водой.
Он проделал это три раза.
Тогда Мрачек вынул из кобуры кольт и, сказав:
— Сам виноват! — выстрелил. Это был первый выстрел за все время операции.
Через полчаса автомашина с надписью «Била Лабуть» мчалась в ночной темноте к лесам Брдо.
Глава пятнадцатая
По ходу беседы Обермейера с Мрачеком Блажек мог заключить, что его кандидатура одобрена. Иначе Обермейер не стал бы раскрывать перед ними цель своей игры с лондонскими посланцами. А уж если это так, то, значит, дело приняло нужный оборот.
Не дешево обошлась Блажеку вся эта история. Кажется, впервые за годы своей сознательной жизни Блажек на целые сутки утратил обычное спокойствие и пережил все, что испытывает человек, у которого земля уходит из-под ног.
Началось со вчерашнего вечера. Блажек уже готовился уходить со службы, когда задребезжал телефонный звонок. Он поднял трубку и услышал голос Обермейера. «Нашли человека?» — интересовался гауптштурмфюрер. Блажек ответил утвердительно. Обермейер спросил: «Когда вы покажете его мне?» Блажек сказал, что завтра. Обермейер задал третий и последний вопрос: «Как его фамилия?» И Блажек назвал: «Иржи Мрачек».
И тут почувствовал, что сделал рискованный шаг. Хоть подполковник и не проходил по разыскным учетам как бежавший из лагеря, но где-то в делах гестапо непременно должен быть зафиксирован его арест в тридцать девятом году. Подполковник содержался под стражей и подвергался допросам в гестапо. Может быть, сохранились протоколы допросов, переписка, данные проверки, — Мрачек прошел по всем внутренним учетам. Обермейеру только стоит поднять трубку, сказать два слова, и гестапо выложит перед ним все эти данные. А может быть, они уже лежат на его столе.
Всю ночь Блажек не мог сомкнуть глаз. Мозг его работал как-то выборочно, бессистемно. То рисовались Блажеку картины неизбежного провала, то он отыскивал выход из создавшегося положения, то пытался преуменьшить опасность, то, наоборот, преувеличивал ее.
Лишь под утро он взял себя в руки и спокойно стал раздумывать над тем, как предотвратить катастрофу.
В тумане этих раздумий появился какой-то просвет. Маленький просвет, жалкий, но, кажется, реальный. Если Обермейер уже знает, кто такой Мрачек, то он, Блажек, скажет, что Обермейер неправильно расслышал фамилию: речь, мол, идет не о Мрачеке, а о Грачеке. Но действительный Грачек, которого Блажек знал очень поверхностно, ни с какой стороны не подходит для выполнения задуманного Обермейером плана. Грачек, тоже носивший имя Иржи, был служащим банка. Когда-то Блажек допрашивал его по долгу службы, а сейчас совсем потерял из виду.
Эта последняя выдумка о Грачеке если и не разрешала вопроса о замене Блажека, то все же спасала от провала. Блажек, не видя другого выхода, решил держаться этой версии.
Прежде чем выйти из дому, он побрился и холодной водой из-под крана освежил лицо и шею. Отеки под глазами красноречиво говорили, что ночь он провел без сна. Но встреча с Мрачеком совершенно неожиданно успокоила его.
Произошло это в каморке Вандрачека.
Когда Блажек выложил подполковнику все свои опасения и посоветовал ему немедленно бросить Прагу и вернуться в лес, Мрачек только улыбнулся в ответ.
— Я не затем пришел из леса, — сказал он, — чтобы снова возвращаться туда.
Легкомыслие подполковника сначала удивило, а потом разгневало Блажека.
— И вы полагаете…
Не находя слов, он махнул рукой и тихонько выругался.
— Ваши опасения естественны, — ровным голосом сказал Мрачек, — но в данном случае они ничем не оправданы. Гестапо подполковника Мрачека не знает.
— Как вы можете это утверждать? — воскликнул Блажек, уже не сдерживая своего негодования.
— С полной ответственностью, — спокойно ответил Мрачек. — Предвидя, что мой арест неизбежно отразится на судьбе моей семьи и друзей, я, будучи арестованным, назвал себя Конечным. Надеюсь, именно эта фамилия стоит во всех учетах гестапо.
Глядя на Блажека со стороны, можно было подумать, что его удар хватил.
Наконец он пришел в себя. И тут случилось то, на что он никогда не считал себя способным. Блажек обнял и расцеловал подполковника, человека, которого видел первый раз в жизни.
Дав последние указания Мрачеку, Обермейер попросил его выйти в приемную.
Обермейер и Блажек остались с глазу на глаз.
На Обермейере был новый серо-зеленый мундир. Он уезжал в Дрезден гауптштурмфюрером, а вернулся штурмбаннфюрером.
— Незамедлительно приступайте к делу, — сказал Обермейер. — Наши почетные гости начинают нервничать. Объясните им, чем была вызвана задержка. Квартира для них готова. Между прочим, попытайтесь доказать лондонцам, что в Праге им делать нечего. Вы понимаете меня?
Блажек наклонил голову.
— Этого подполковника аттестуйте им без всяких прикрас. Так получится естественней. Пусть сами разбираются в нем. Я думаю, он им вполне подойдет.
Оставшись один, Обермейер просмотрел очередные информации, направленные капитаном в Лондон, и ответы Лондона и решил доложить о них по телефону штандартенфюреру фон Термицу. Но тот опередил его. Взяв трубку, Обермейер сразу понял, что шефу сейчас не до него. Прошедшей ночью не вернулась в гараж оперативная машина «Била Лабуть», обслуживающая вербовочный пункт на островах загородного озера. Пункт был создан по личной инициативе фон Термица. О его существовании знал только узкий круг лиц, приближенных к штандартенфюреру. Всеми делами пункта ведал штурмбаннфюрер Зейдлиц, который отчитывался только перед фон Термицем.
На вызовы по специальному прямому проводу пункт не ответил, попытки связаться с ним по радио
