припрятала где-то свои деньжата и нам кое-что перепадет? Может быть, у него и золотишко имелось?
У его сообщника даже голос перехватило от волнения.
— Золотишко? — переспросил он и откашлялся. — Смотри-ка, он снова ногой дернул.
Верзила заворчал:
— Да, я тоже видел. Бежим, тебе говорят! Смотри, фонарь уже потускнел, да и мурашки по спине бегают от холода — вот-вот светать начнет!
— Он повернулся! — заметил тот, что был поменьше ростом.
Хриплый бас заорал:
— Вот увидишь, мы из-за тебя попадемся! Чего ты тут торчишь и разглядываешь его, как сокровище какое?.. Подцепят нас с тобой на крючок, и дело с концом… Чего это он барахтается на животе, будто что-то ищет на земле?
Но и тот, кто сейчас говорил, и тот, кто его слушал, стояли как вкопанные и не трогались с места. Пониже ростом стал объяснять:
— Кретин ты абсолютный! Ты что, не понимаешь, что он старается подняться? Вот встал на четвереньки… Теперь видишь?
— Убедил! — только и сказал второй.
— Ну вот он и поднялся! — подтвердил свою проницательность грабитель.
По правде говоря, Уасем хотя и держался на ногах, но пошатывался, и лицо его было залито кровью. Тогда головорез-верзила заявил:
— Ну вот что; ты оставайся здесь, если хочешь, но на этот раз без меня.
— Да он долго не продержится на своих ходулях! — уверил его сообщник.
— Но, как только он нас заметит, он забьет тревогу на всю округу!
— Нечего опасаться, что он обернется в нашу сторону. Его интересуют ворота, он только туда и зырит! — невозмутимо заметил другой.
— Ну что я тебе говорил? — захныкал бас. — Видишь, уже рассвело! Сейчас сюда нагрянет прислуга!
— Да пока эти лакеи встанут с постели, солнце уже будет высоко в небе, — возразил более хладнокровный напарник.
— Посмотри-ка, он идет к порталу. Сейчас будет звать на… Ой! — заорал верзила, отпрянув в сторону. — Кто идет? Кто здесь?
Навстречу им вышла вначале Арфия, а вслед за ней и двое «странников», пробиравшиеся сюда со всяческими предосторожностями. Поначалу, не разглядев друг друга, обе группы разом попятились, но потом, поняв, что все здесь давно знакомы, соединились, хотя еще и переглядывались недоверчиво и тщательно избегали смотреть в сторону Уасема.
Впрочем, тот, кто первый заметил подошедших, все еще не мог прийти в себя от неожиданности.
— Ну и страху же вы нагнали на меня, паршивцы! — не удержался он от нападок. — Это, конечно, ты, старая колдунья, и вы, канальи, очистили карманы этого типа? Попробуйте сказать «нет»!
Два мужичонки под натиском этого громогласного гнева втянули голову в плечи. Заговорив в один голос, оба начали оправдываться:
— Клянемся всеми святыми! Мы ничего не видели! Мы тут ни при чем! Мы безобидные странники!..
— А я возвращаюсь от дочери, которая рожает, — тоже отвела от себя подозрение старуха.
— Скажи лучше, что идешь на свидание с самим дьяволом, старая карга! Тогда как же ты объяснишь, что у него при себе ничего не было? А ведь, наверное, у него и золотишко имелось? А? И вы все заграбастали себе, не так ли?
«Богомольцы» начали было хныкать:
— Мы всего лишь бедные странники.
— Странники! Глаза б мои вас не видали!.. — насмехался над ними обвинитель.
Дряхлая чертовка свирепо защищалась:
— Я не знаю этого человека! Я призываю в свидетели… Ой! Да поддержите же вы его, бессердечные! Ведь он сейчас упадет прямо в грязь! Да что же вы-то с ним сделали, если он готов богу душу отдать?!
Один из воров не участвовал в сваре и неотрывно смотрел на жертву.
— Замолчи ты, старая сова! — сказал он старухе ледяным голосом. Потом кивнул головой своему сообщнику: — Видел, что он делает?
— А что? Прислонился к порталу, — спокойно ответил тот.
— Да нет! Он хочет открыть ворота!
— О-го-го!
От неожиданности все замолчали. Всем, даже Родвану, показалось, что Уасем и в самом деле сейчас откроет засов. Кто-то, переведя дух, шепнул:
— Но ведь он сам уверял нас в том, что портал закрыт.
— Он открывает! — загромыхал в ночи бас. — Сейчас все, кто есть в доме, прискачут сюда! Надо рвать когти!
— Мы здесь ни при чем! — продолжал оправдываться один из «странников».
А бандит с луженой глоткой все орал:
— Ой! Ворота распахнулись! Смотрите! Но… Там пусто за ними! Одна крапива растет! Да железяки какие-то валяются! Лом! Мусор!..
Он был прав. Ничего другого за воротами, отворившимися, едва Уасем слегка толкнул их, не было.
«Божий» человек, ратовавший за невиновность свою и товарища, сразу же обо всем забыл и лишь пробормотал от изумления:
— Ну и ну!
Его дружок, тоже совершенно растерянный, с ужасом сказал:
— Он туда идет.
— Он туда идет… он туда идет… — вслед за ним стал лепетать его сообщник.
И лишь один из хулиганов — тот, что был похладнокровнее, — спокойно заметил, обратившись к верзиле:
— Гляди-ка, как он гордо туда идет! Можно подумать, что он входит в рай!
Низенький «странник» прошептал:
— Он споткнулся и упал!
— Уже поднялся! Обернулся и смотрит в нашу сторону! Полундра! — объявил верзила. Потом уже не столь решительно, усомнившись в чем-то, спросил: — А что это он делает? Честное слово…
Уасем, войдя в ворота и сделав несколько шагов, тут же упал на свалке, потом поднялся с пустой консервной банкой на голове и невозмутимо стал надевать на шею стертые автомобильные покрышки и обертываться в валявшиеся тут старые газеты. Экипировавшись таким образом, он медленно и величественно повернулся в сторону женщины и стоявших с ней рядом четверых мужчин. Бандюга, что был по безразличнее всех остальных, тоном, не терпящим возражений, приказал:
— А ну потише! Он хочет что-то нам сказать.
— Я вижу, как он шевелит губами, но ничего не слышу, — могильным голосом проговорил его напарник.
Один из «странников» лязгал зубами. Другой подтвердил:
— Я тоже вижу, как он шевелит губами, но… тоже ничего не слышу…
Бандюга, говоривший со всеми начальственным тоном, теперь прошептал как бы себе самому:
— Все это мне не очень нравится.
В этот момент послышался голос Уасема.
— Пейте, я приказываю! — сказал он и протянул руку, как если бы держал в ней бокал с вином. — С сегодняшнего дня вы больше не шуты, забавляющие короля. Входите сюда и приветствуйте…
Но то ли он хотел показать всем консервную банку, которая, как корона, венчала его, то ли хотел удостовериться, не упала ли она с его головы, — в общем, когда он поднял свободную руку, то потерял
