Postscriptum. Конец дня 1168-го
Фольк отказался от праздничного ужина, но обещал, что завтра, когда отоспится, с удовольствием примет участие в обеде. Им с Малышом выделили кубрик первого помощника, и, несмотря на необходимость приводить эсминец в порядок после боя, капитан Галлахад под страхом списания на берег запретил на всем корабле работы, связанные с шумом.
Фольк с аккуратно перевязанной головой лежал в койке и уже почти спал, когда Малыш, потушив неяркий электрический свет, распустила длинные черные волосы, сняла матросскую форму, выданную боцманом вместо изорванного и пропахшего пороховым дымом боевого комбинезона, легла рядом и обняла Фолька.
И тогда он наконец-то уснул.
Жанна Райгородская
Джинн в джинсах
Рассказ
И пришёл Аллах в пески Сахары, и взял он кусок серо-жёлтой глины, и разделил на три части. Из одного комочка вылепил Аллах финиковую пальму, из другого – верблюда, из третьего – человека… С тех пор и обитают все трое в пустыне.
До того как доктор Энн Хоуп приплыла на африканский континент, ей приходилось работать в пустынях родной Америки – лечить индейцев.
На севере, в штате Вайоминг, высились холмы красной глины, из которой, как фасолины из томатного соуса, торчали белые камни, россыпью перца и корицы чернели кустики можжевельника, а в долинах, под холмами, зеленели коврики трав.
Невада поражала величиной, безлюдьем и тишью. Зигзаги размытых маревом гор, серебристо-седые волны полыни…
Жаркую, как кузнечный горн, пустыню Мохаве местные жители называли горящей землёй. С июня по октябрь мухи здесь не летали, а ползали, чтобы не опалить крылья. Ящерицы переворачивались на спину, чтобы охладить обожжённые лапки. Дождевые капли испарялись в воздухе, не достигая земли.
Поэтому Ливийская пустыня не очень-то испугала американку. Ну, скальные плато. Нагромождения просоленных, растрескавшихся от зноя камней. Ну, изжелта-серые бесконечные волны солёного песка. Болыпеухие, горчичного цвета, лисицы-фенеки. Беловато-серые антилопы-мендес с чёрными витыми рогами. В светло-голубом, равнодушном, как глаза убийцы, небе – зяблики, жаворонки, под ногами верблюда – ящерицы, мелкие грызуны, пауки. Ничего особенного.
К тому же попутный караван вскоре доставил Энн в оазис Пашт, где, помимо надоевших акаций и тамарисков, высились пальмы, оливковые, гранатовые и апельсиновые деревья. Пройдя к старосте, Энн ступила в маленький дворик, прикрытый навесом из стеблей хлопчатника, и в глубине двора увидела глинобитный сарайчик с открытой дверью. В сарайчике на земляном полу стояла жаровня. Когда хозяева готовили пищу, дым, похоже, выходил сквозь отверстие в потолке – ибо потолок был чёрным от копоти. Рядом лежала тростниковая циновка и несколько одеял. В углу комнатки Энн с удивлением разглядела корову, которой хозяева заботливо кинули на пол охапку клевера. Меж задними ногами мамаши стоял телёнок и тянулся к вымени. Тут же копошился, упорно оттесняя телёнка, голый смуглый мальчик лет трёх-четырёх. Корова стояла спокойно, недвижно, не оказывая предпочтения никому.
Мальчик обернулся, приветливо растянул края толстогубого рта и сказал по-арабски:
– Здравствуйте, госпожа.
Так началась жизнь Энн Хоуп в оазисе. Жилище ей отвели похожее, корову, правда, не подарили, однако натащили со всей деревни глиняных мисок, кувшинов, вмазали в стену кусочек зеркала и даже приволокли объёмистый деревянный сундук. К счастью, в племени пашт женщины лиц не закрывали, так что, надев шальвары, сандалии и светлое платье, ниспадающее до пят, закрывающее руки и суженное под грудью, да ещё обернув вокруг тела и головы кусок плотной хлопчатобумажной ткани, обгоревшая до черноты Энн сходила за местную – разумеется, пока молчала. Сходство дополняли тонкие серебряные браслеты на запястьях и медные – на щиколотках.
Знакомя аборигенов с достижениями современной медицины, Энн не забывала вносить в блокнот секреты местных знахарей. Репчатый лук здесь почитали как священное растение. Слои луковицы символизировали устройство Вселенной. Соком алоэ лечили раны, ожоги и опухоли. Во время хирургических операций лекари применяли для наркоза губки, пропитанные опием. Будили же прооперированного с помощью уксусной губки, которую прижимали к носу и рту. К ранам и ожогам прикладывали мёд и масло. Прикладывали также кошачью шерсть, ибо кошку туземцы считали заповедным, сакральным животным, но с этим обычаем Энн повела решительную борьбу. Для лечения переломов использовались тростниковые шины. Мазь для роста волос (сало газели, змеиный жир, жир крокодила и сало бегемота) американка опробовала на себе, и результат не замедлил сказаться.
Люди племени пашт, к приятному удивлению Энн, не страдали ни от туберкулёза, ни от венерических болезней. Жаркий климат и строгость исламских законов уберегли жителей пустыни от бедствий, косивших американцев и европейцев. Поэтому основное внимание врач обратила на детские недуги, болезни сердца, желудочно-кишечного тракта и гинекологию. Через полгода Энн снискала неподдельное уважение жителей. Даже имам, вначале бурчавший себе под нос что-то о неполноценности гяуров и гяурок, слава Аллаху, не запротестовал, когда американка устроила нечто вроде женских курсов.
В одном только жители оазиса пытались ограничить свободу Энн. Неподалёку, за солерудником, находились руины древнего города, основанного, похоже, во времена фараонов, а может, ещё пораньше. Стоило американке заикнуться о том, что хорошо бы сходить в развалины, как все пациенты, независимо от пола и возраста, начинали вопить, что в руинах люди за два-три часа умирают от жажды, что там водятся дэвы и джинны. Полгода Энн слушала чужие советы, но как-то в свободный день, ещё до восхода солнца, выскользнула из гостеприимного посёлка и, никого не предупредив, а лишь надев поверх платка широкополую шляпу, пошла на северо-северо-запад. Из провианта Энн взяла немного сухарей, фиников и закинула за спину небольшой мех с водой.
Мили через три пути по бесконечной равнине, усыпанной белым песком, показались соляные копи, накрытые, как зонтиком, голубою тенью горы. Много лет назад здесь плескались волны. Море отступило, а соль осталась. Солнце уже выплыло из-за горизонта, но жара ещё не плавила всё живое, поэтому работа кипела. Территория рудника была покрыта холмиками грунта, выброшенного при рытье ям и соединяющих ямы канав. В ямах искали соль. Из-под земли поднималась унылая песня рабочих, нарушающая давящую пустынную тишину. Как-то раз Энн в сопровождении старосты спускалась в одну из ям по узким крутым ступеням, липким и скользким от соли и от воды. Чем ниже, тем гаже становилось от запаха гнилой влаги, смешанной с солью. Перехватывало горло. Внизу суетились распаренные люди в набедренных повязках, с кожей, изъеденной язвами. Молодой рабочий носился вверх-вниз с ведром из козлиной кожи – откачивал воду. Энн дала старосте корпию, ранозаживляющую мазь и долго втолковывала, что, если случай
