Глава IV
— Мы вышвырнули их прочь, — объявил Солнцесвет, первым выбегая из туннеля.
Змеезуб бросился к Грозовому глашатаю.
— Ни один Речной воин в окрестностях лагеря не появлялся, — доложил он. — Мы прочесали весь лес, но никого не нашли.
— Спасибо, — кивнул Солнцесвет. — Вы отлично выполнили свой долг.
Синегривка почти не слышала, о чем они говорят. Ее взгляд был прикован к маленькому исхудавшему телу Нежнолапки, лежавшему посреди поляны. Алосветик и Рябинка вылизали ее шерстку и подвернули лапки под грудку, точно так, как когда-то это проделали с телом Лунницы.
Радостное возбуждение битвы мгновенно растворилось в горечи, наполнившей сердце Синегривки. Она молча стояла и смотрела, как сгорбившаяся Розолапка тихо подходит к сестре и опускается рядом с ней на землю.
Притихший Остролап быстро подошел к Нежнолапке и лизнул ее между ушами.
— После прощания я помогу похоронить ее, — глухо сказал он Алосветик.
Пышноус вышел из палатки целителей с охапкой трав в пасти. Гусохвост молча семенил следом. Пышноус положил травы перед старым целителем и попросил:
— Разжуй их, пожалуйста, пока я осмотрю раненых.
Он говорил с Гусохвостом очень мягко, словно со слабым и беспомощным стариком. Но Гусохвост, будто не слыша, молча смотрел в сторону детской.
Пышноус еще ближе пододвинул к нему травы.
— Нам понадобится много кашицы из окопника, — терпеливо пояснил он, глядя на вернувшихся патрульных. — Кажется, у нас тут очень много царапин.
Гусохвост моргнул и посмотрел на своего ученика.
— Окопник? — переспросил он.
Пышноус кивнул и постучал лапой по кучке целебных трав. Гусохвост снова захлопал глазами, но потом все-таки наклонился и принялся пережевывать листья. Пышноус быстро обошел раненых котов. Первым он осмотрел Остролапа и покачал головой.
— Глубокая царапина.
— Пустяки, — отмахнулся Остролап. — Я даже боли не чувствую.
— Когда рана воспалится, сразу почувствуешь, — нахмурился Пышноус, поворачиваясь к Гусохвосту. — Мы принесли пижму?
Старик обнюхал лежавшие перед ним травы и кивнул.
— Иди к Гусохвосту, — велел Остролапу Пышноус. — Попроси его втереть пижму в твою царапину.
Видя, что молодой воин неохотно переминается с лапы на лапу, Пышноус посмотрел на тело Нежнолапки и твердо сказал:
— Тебе понадобятся силы, если ты хочешь похоронить сестру.
Остролап тут же опустил голову и отошел.
Следующей Пышноус осмотрел Белогривку.
— Иди-ка к ручью, вымойся хорошенько, — посоветовал он. — Насколько подсказывает мой нос, это кровь Речного племени, и лучше тебе ее не слизывать, а то еще стошнит.
— Фу, рыбная вонь, — передернулась Белогривка, бегом бросаясь к выходу.
Синегривка подняла лапу и показала Пышноусу свой свернутый набок коготь. Тот сокрушенно покачал головой.
— Да уж, это очень больно. Но быстро заживет, если ты не будешь перетруждать лапу.
Подушечка на лапе отекла и горела огнем, но после того, как Остролап с таким мужеством отнесся к своей ране, Синегривка не могла показать, как ей больно.
— Возьми у Гусохвоста кашицы из окопника, — велел Пышноус. — Это облегчит боль.
— Спасибо, — кивнула Синегривка и похромала к целителю.
Интересно, Гусохвост вспоминал о пророчестве? Думал ли он, что Синегривка достойна своей будущей судьбы? Правда, сегодня она не просияла, как огонь, на весь лес, но все-таки вела себя очень храбро.
Гусохвост как-то странно посмотрел на нее и пододвинул кучку разжеванных трав.
— Это окопник? — уточнила Сингривка.
— А что еще, по-твоему, я мог тебе дать от боли в вывернутом когте? — раздраженно рявкнул старик.
Интересно, откуда он мог узнать про ее коготь? В последние дни Гусохвост, казалось, вообще не обращал внимания на происходящее в лагере. Синегривка вздохнула и начала намазывать целебную мазь на лапу.
— Острозвезд!
Громкий крик глашатая заставил ее обернуться.
Предводитель Грозового племени, как ни в чем не бывало, выходил на поляну из лаза в стене утесника.
Рябинка и Алосветик, смотревшие до этого на Нежнолапку, перевели на него взгляд, Змеезуб обернулся, а Вихрегон недобро сощурил глаза. Все воители разом замолчали, и в наступившей тишине Солнцесвет вышел вперед. Кровь на его разодранном ухе ярко сверкала на солнце.
— Где ты был, Острозвезд? — спросил глашатай.
Острозвезд не ответил.
— Вы победили? — спросил он. Солнцесвет кивнул.
— Мы загнали рыбомордых обратно в реку. Пусть они получили Нагретые Камни — эта битва еще впереди — но они не смеют переступать наши границы!
Вихрегон свирепо зашипел.
— Вот как? Ну, да… Хорошо, — рассеянно ответил Острозвезд.
Он молча прошел через всю поляну и вскочил на скалу.
— Пусть все коты, способные охотиться самостоятельно, соберутся здесь и выслушают меня. Я должен сделать важное объявление.
Синегривка переглянулась с Розолапкой. «Что еще за новости? Разве они не должны выслушать подробный отчет Солнцесвета о только что произошедшей битве?»
Львинолап молча подошел к ним и остановился, грустно глядя в землю. «Почему он такой печальный? Огорчается, что пропустил битву?»
Нет. Львинолап не обижался. Если бы он досадовал на то, что его оставили в лагере, он бы прямо сказал об этом. Такой уж у него характер — что на уме, то и на языке.
Холодок пробежал по спине Синегривки. Старые подозрения вновь ожили в ее сердце. Теперь она не сомневалась в том, что золотистый оруженосец посвящен в тайну предводителя.
Острозвезд обвел глазами собравшееся внизу племя. Никто не шевелился, все сидели и молча смотрели на него. Острозвезд выглядел усталым и очень печальным. У Синегривки похолодело в животе. Она уже знала, что сейчас случится что-то непоправимое.
— Коты Грозового племени, — начал Острозвезд, и его голос несколько раз эхом облетел притихшую поляну, отражаясь от камней и стволов деревьев. — Я больше не могу оставаться вашим предводителем. Сегодня я покидаю племя и ухожу жить к Двуногим.
Дружный возглас удивления раздался над поляной. Шерсть на спинах встала дыбом, глаза засверкали, а воздух начал потрескивать от напряжения.
— Собрался стать домашним? — ощерился Вихрегон.
Солнцесвет, не веря своим ушам, смотрел на предводителя.
