ими, если сижу, провожают ими, когда ухожу из дому, и встречают, когда возвращаюсь. Я постоянно ношу их на спине, как нищая — своего ребенка; и, когда он искалечит меня, я так и буду с ними ходить за милостыней из дома в дом.
Идем, идем: вот и моя жена.
Сударыня! Как говорится, respice finem — помните о конце, а еще лучше пророчество попугая: «Берегись конца веревки!»
Да замолчишь ли ты?
Вот видите? Иль не безумен он?
Да, эта грубость выдает его. —
Мой добрый доктор Пинч,29 вы заклинатель:
Верните же бедняге здравый смысл.
Я заплачу вам, сколько захотите.
Как взор его пронзителен и горд!
Заметьте же, как он дрожит в припадке.
Позвольте руку мне — пощупать пульс.
Пощупайте и выслушайте ухом!
Прочь, сатана, вселившийся в него!
Беги, сокройся пред святой молитвой
И в царство тьмы вернись прямым путем!
Тебя святыми неба заклинаю!
Пошел, колдун! Я вовсе не безумен.
О, если б так, смятенная душа!
У вас, милашка, завелся приятель?
Не этот ли, с шафранной рожей, друг
Вас утешал сегодня за обедом?
