Казалось бы, самое время для мечтаний, отдыха, поиска любви или ее аналогов. Нет. Гении не подвержены слабостям. Даже в минуты отдыха, который они воспринимают как изоляцию и невозможность работать, гении думают о работе.
Отдых стал весьма результативным, потому что Генрих придумал и записал КОНЦЕПТ.
КОМПЛЕКС ВИНЫ ЗА ТО ИЛИ ИНОЕ ДЕЯНИЕ В ЖИЗНИ ЯВЛЯЕТСЯ ОСНОВНОЙ ПРИЧИНОЙ ДЛЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ТЯЖКИХ, ПОРОЙ СМЕРТЕЛЬНЫХ ЗАБОЛЕВАНИЙ. ПУТЬ К ВЫЗДОРОВЛЕНИЮ ВЫВЕДЕН НАУЧНО И ДОКАЗАН НА ОПЫТЕ. ОН ЗАКЛЮЧАЕТСЯ В ТОМ, ЧТО ЧЕЛОВЕК ДОЛЖЕН ПРОТИВОПОСТАВИТЬ НИЗМЕННОМУ ПОСТУПКУ НАМНОГО БОЛЕЕ СЕРЬЕЗНОЕ ДОБРОЕ ДЕЛО ИЛИ ДЕЛА, СОВОКУПНОСТЬ КОТОРЫХ ПЕРЕВЕСИТ ПРИЧИНЫ, ПОРОДИВШИЕ НАКАЗАНИЕ.
Только когда подсознание уравновесит негатив позитивом, последствия разрушительных действий будут уничтожены.
Пока доказательство было единичным, но ученый не сомневался, что в скором времени появятся и другие подтверждения.
«В моих силах на сегодняшний день провести диагностику и выявить наличие „очага вины“. Затем я могу разобраться в причине его возникновения. Это нужно, чтобы пациент понял, за что, собственно, страдает. В конечном итоге, вероятно, я найду и меру пресечения. То есть смогу определить, чем именно можно уравновесить злосчастный комплекс. Пока же моя функция – только сделать повторное тестирование и выдать ВЕРДИКТ. Именно вердикт, – мучительно раздумывал гений о своем открытии. – К сожалению, вердикт может быть неутешительным. Тогда больного ждет неминуемая смерть. Но здесь я уже бессилен. Зато в случае исчезновения очага ему гарантирована жизнь – более мудрая и, скорее всего, более полноценная».
Ренессанс
Здоровый мозг – локальные изменения при эмоциях: любая другая деятельность или не нарушена, или улучшается. Эмоционально несбалансированный мозг – распространенные изменения: большинство видов деятельности нарушается.
Именно об этом Генрих рассказал Борису по пути из аэропорта, вернувшись домой. Бизнесмен, однако, был нетерпелив и невнимателен. – Мне все понятно. Вы, безусловно, гений и можете помочь тысячам людей остаться в живых. Честно говоря, профессор, меня не сильно волнуют просто люди. Близкие мои – вот кем я озабочен. Смерть от рака груди в двадцать пять лет – идеальная женщина, двое детей, даже матерного слова от нее никто не слышал. Разрыв аорты в двадцать девять – мой однокурсник, добрейший человек, просто Робин Гуд. Смертельная авария на снегоходе – не заметил дамбу на озере – мой товарищ по спорту. Мухи не обидел в жизни... Его любили все, абсолютно все, кого он знал... Развалившийся распредвал в новой машине, удар молнии на ровном месте, заражение крови при сдаче анализа... Я могу перечислять до бесконечности... Ведь все эти люди были мне близки, их любили, они любили, никогда не страдали от головных или сердечных болей, имели отличную наследственность... И вдруг...
Мусорщик понурил голову и замолчал в раздумье.
– Не вдруг, дорогой товарищ, как вы любите говорить, – откликнулся Генрих. – Вполне вероятно, что у каждого из перечисленных были свои причины для столь несправедливого конца.
– Да, я именно об этом, – оживился бизнесмен. – Зная истоки, мы можем найти противоядие? Ведь так? – Его вопрос был полон надежды.
– Не совсем, – отрезал ученый и повторил чуть мягче: – не совсем. Но попробуем. Ваш случай вселяет определенный оптимизм.
– Да, профессор! Вы не видели своего нового рабочего места! – спохватился бизнесмен.
На лице Генриха отразилось недоумение. Боря почти закричал:
– Так чего же мы рассуждаем?! Поехали в лабораторию!!! Только по пути мне нужно кое-кого прихватить. Интересный экземпляр!
По дороге Генрих еще раз удивленно констатировал, что Борис стал ему близким человеком. Может быть, действительно, мы в ответе за тех, кого приручили? Однако чрезмерная опека бизнесмена была бы в тягость ученому и, казалось, могла помешать исследованиям. Впрочем, сомнения присутствовали ровно до входа в бывший советский офис. Отныне он перестал быть таковым. «Клиника для первой десятки Форбса», – подумал Генрих, входя на территорию своей лаборатории.
Его радостно приветствовала Арина, у которой чуть не выступили слезы:
– Я знала, я всегда знала, что вас ждут великие дела!
Арина выглядела немного иначе, чем прежде: привычное черное трико, очевидно, было порвано на тряпки. На ней ладно сидел брючный костюм с вышитой эмблемой из двух букв: «ОВ». Волосы были уложены в нарядную прическу и аккуратно заколоты. Даже губы сияли прозрачным блеском розоватого оттенка.
Такие же буквы «ОВ» красовались на униформе двух молоденьких лаборанток и костюме научного сотрудника (мнс) Максима, который радостной улыбкой приветствовал шефа в новой жизни.
– Не ожидал, – сообщил Генрих. – Честно – не ожидал! Так что? За работу?
Ему, конечно, не терпелось осмотреть обновленный исследовательский центр.
– За работу, док! – вдруг раздался голос Бориса. – Вот вам еще один приговоренный!
На пороге лаборатории понуро стоял мужчина, на плече которого покровительственно лежала рука Мусорщика. Впрочем, мужчиной назвать его было трудно. И вы бы не смогли.
Радик
Переживания ужаса от предыдущих поколений последующим не передаются. Об этом говорят физиологи. Но как только копнешь в глубину, ну, например, в биохимическую расшифровку физиологических явлений, так возникают сомнения. Может быть, все-таки чтото, физиологически неуловимое, проходит через барьер поколений? Конечно, лучше бы насилие, агрессию и прочие беды запрятать подальше. Так спокойнее, надежнее.
Перед Генрихом предстало жалкое создание. Неимоверно худой, со впалыми щеками и глазами, потухшим взором, сутулый нерешительный человек в огромных очках, казалось, сомневался перед всяким действием. Его желтоватое лицо носило печать неиссякаемой скорби, темные глаза слезились, а руки просто не имели понятия, зачем их приделали к туловищу. Волосы, очевидно, не общались с расческой уже долгое время и представляли собой свалявшийся седой шар. В центре шара словно кто-то жадно выел кусок – на его месте красовалась небольшая и неровная плешь. – Парня зовут Радик, – отрекомендовал человека Борис. «До парня ему далеко... Странный гость», – подумал ученый. – Арина, распорядитесь насчет чая, пожалуйста, – Боря счел возможным немного покомандовать. – Я быстро проведу экскурсию для нашего уважаемого руководителя.
Бо взял Генриха под локоть и, слегка придерживая, проводил в сияющий новизной кабинет. Генрих пока не сопротивлялся. Однако великолепие обновленного кабинета не произвело ожидаемого впечатления:
– Прекрасно, спасибо, дорогой товарищ, но мне более интересно, что нового в лаборатории...
– Профессор, это от вас никуда не денется. Кстати, предлагаю перейти на «ты». Мы ведь больше не являемся парой врач – пациент?
– Согласен. Так могу я посмотреть лабораторию?
