За палаткой установили квадратную кабинку-фотолабораторию, за которой сложили багаж. На задней палубе построили помещение для команды и устроили очаг. Пол палатки Свена был застелен ковром, обстановку составляли кровать и сундуки. Они же выполняли роль рабочего стола и стула. За работами следили казаки Чернов и Сиркин.
Вечером накануне отплытия Хедин устроил праздник, чтобы поблагодарить всех, кто принимал участие в строительстве. На ветках деревьев повесили китайские фонарики, слух собравшихся услаждал граммофон Хедина. Подавались рисовый пудинг, баранина, чай и фрукты.
Семнадцатого сентября Свен приказал отдать швартовы, и его флотилия неторопливо заскользила вниз по течению реки на северо-восток. Одновременно караван лошадей и верблюдов с основной частью багажа и припасов двинулся к оговоренному месту встречи у озера Лобнор. Каравану предстоял путь в тысяча пятьсот километров.
Караван вели Сиркин и Чернов. С Хедином плыли Исламбай и Кадер, нанятый за умение писать на восточнотуркестанском (сейчас этот тюркский язык называется уйгурским[17] ).
Матросскую часть экипажа составили трое местных жителей. Один орудовал шестом на носу, два других — на корме. Кроме того, имелось вспомогательное плавсредство, нагруженное живыми овцами и курами и всякими припасами; оно плыло на привязи в кильватере хединского флагмана. Управлял им местный житель по имени Хан.
Как обычно, Хедина сопровождали собаки. Он назвал их Довлетом и Джолдашем. Псарня впоследствии пополнилась еще одним барбосом-Хамрой, потом уменьшилась: Довлет, любимец Свена, внезапно заболел и умер.
Флотилия скользила по реке. Свен сидел за своим импровизированным письменным столом и делал зарисовки. Под рукой лежали компас, бинокль, фотокамера, хронометр, ручка и картографический планшет. Хедин накладывал на карту реку и окрестности: излучина за излучиной, приток за притоком.
По вечерам Хедин читал. Он взял с собой порядочную библиотеку: в ней были и книги Сельмы Лагерлёф, которую он очень любил, и «Хижина дяди Тома» Бичер-Стоу, и трехтомный труд по климатологии, и книга о буддизме…
Плавание продолжалось почти два с половиной месяца. Хедин скользил по глади Тарима мимо тополиных лесов, оазисов и песчаных барханов. Раньше ему никогда не доводилось путешествовать с такими удобствами.
Седьмого декабря 1899 года они благополучно пристали к берегу у места под названием Янги-Чоль, где их ждал караван. Река начала замерзать, и оставшееся до Лобнора расстояние по воде можно было проплыть уже только весной. Паром загнали в небольшую бухточку, и он намертво вмерз в лед.
Через две недели Хедин направился на юго-запад через восточную часть Такла-Макан в новую рискованную экспедицию по пустыне. Он надеялся найти забытые города. Чтобы груза было как можно меньше, он решил не брать с собой палатку и спать под открытым небом. Температура ночью падала до минус тридцати. Запасы воды представляли собой здоровенный блок льда, который тащили за собой на буксире. Никаких городов на этот раз Хедин не нашел и через два месяца вернулся в штаб-квартиру у Янги- Чоль. Это было в конце февраля 1900 года.
Пока Хедин искал затерянные города, в его штаб-квартиру прибыли два казака, обещанные царем. Их звали Шагдур и Чердон. По национальности они были монгольскими бурятами. Оба были в темно-серых мундирах, при саблях, в черных каракулевых папахах и начищенных до зеркального блеска сапогах. Из Читы, где они жили, казаки добрались до Янги-Чоль за четыре с половиной месяца.
Пятого марта Хедин отправился в очередной поход по пустыне. Объектом его исследования стала пустыня Лоб, простирающаяся к востоку от реки Тарим и соединяющая Такла-Макан с пустыней Гоби.
Хедин собирался следовать на восток сухим руслом реки Конче-дарья, положить местность на карту и выяснить, куда река впадает. Эта река была найдена несколькими годами ранее русским ученым Петром Козловым, но не исследована. Помимо картографирования, целью Хедина было найти причины изменения положения озера Лобнор.
Само по себе путешествие обещало быть очень интересным, но результат оказался еще более примечательным. Хедин стоял на пороге фантастического открытия, бесценной археологической находки, переворота в исследованиях Великого шелкового пути.
Пустыня Лоб,
29 марта 1900 года
Небольшой караван Хедина вышел из оазиса Алтимишбулак 27 марта и направился на юг через пустыню Лоб к озеру Лобнор/Каракошун. Следующий день стал днем триумфа. Свен заметил осыпь с ракушками и торчавшие из иссохшей глинистой почвы остатки тростника. Он буквально наткнулся на то, что искал. Вот оно, доказательство — под копытами верблюдов. Они стояли на дне высохшего озера.
Старые китайские карты, обозначавшие озеро значительно севернее нынешнего Лобнора, были верны. Древние китайские картографы, он сам и Рихтгофен — правы. Пржевальский и Козлов — ошибались. Своей находкой Хедин поставил точку в их научном споре.
Караван двигался вдоль бывшего северного берега высохшего озера, отмеченного остатками когда-то зеленевших здесь тополей. Весеннее солнце пригревало, ледяной блок, их водяной запас, потихоньку подтаивал. Казак Чернов и туркестанец Ёрдек ехали чуть впереди остальных. Вдруг они остановились. Чернов помахал ему рукой. Хедин подъехал. Вторая сенсация задень: на берегу бывшего озера ясно просматривались руины домов.
Связь была очевидной. Прошлое обретало плоть и кровь. Когда-то в этих иссохших и мертвых местах благодаря воде Лобнора бурлила жизнь. Хедин распорядился разбить лагерь и пошел осматривать руины.
Они нашли осколки глиняной посуды, железные топоры, множество маленьких чаш, ассоциировавшихся у Свена с буддистским храмом. Возле одного из домов выкопали несколько фрагментов прекрасно обработанного дерева с резьбой и орнаментом. Они обнаружили также остатки четырех глинобитных башен, вытянутых в цепочку с интервалом в один километр, вероятно сигнальных. Свен пришел к выводу, что это место — часть древнего торгового пути из Корлы в Дуньхуан и Хиань — Великого шелкового пути.
Хедин охотно бы остался здесь хотя бы еще на день, но таявшие в прямом смысле слова запасы воды вынуждали поторапливаться. 29 марта караван снялся с места. Они прошли двадцать километров и остановились на ночевку. И тут выяснилось, что на раскопках Ёрдек забыл лопату. Хедин колебался, стоит ли возвращаться за ней, но лопата была нужна — в первую очередь для того, чтобы копать колодцы.
Около полуночи Ёрдек уехал, и через два часа началось то, чего Свен опасался. Поднялась песчаная буря. Туркестанец заблудился, но благодаря этому была сделана третья за одни сутки сенсационная находка: Ёрдек нашел остатки древнего города. Через сутки туркестанец чудом нашел караван и показал Хедину взятые в городе две дощечки.
Свену очень хотелось осмотреть город, но любопытство пришлось поумерить, и караван продолжил путь на юг. Через несколько дней они вышли к ранее неизвестной системе озер в южной части пустыни Лоб. Несколько недель Хедин ее исследовал и картографировал. Эти недавно образовавшиеся озера к северу от Лобнора Свен счел еще одним доказательством своей теории блуждающего озера.
Наносы и ил, которые несла с собой река, в конце концов закупоривали русло, и воде приходилось искать себе новый путь. Естественно, что лишившееся притока воды озеро в нижнем течении реки пересыхало. Происходило это примерно раз в тысячу лет.
Хедин сделал вывод, что воды реки Тарим вернутся в свое старое, изъеденное эрозией русло. Сухая чаша бывшего озера, на дне которого он стоял, вновь заполнится водой, а ныне существующее озеро постепенно обмелеет и высохнет.
Одиннадцатого мая он написал домой: «Бедняга Козлов, он смешон со своей теорией. Я совершенно определенно могу утверждать, что за время этой поездки узнал о районе Лоб больше, чем все европейцы до
