На Востоке Девой зачатый сын снова идет в мир сей,
Южные порты кишат евреями, не в предверьи ль конца?
В Северных провинциях обмануты люди
Тем, кто заявляет, что десять звезд, а не семь.»
И кто увенчал городского совета гранит
Озлобленным криком стариков, уставших уже совсем:
РАЗДЕЛ
Беспристрастный, по крайней мере, он достиг своей цели,
Страны, которую он был послан разделить, не видя доселе,
Где два фанатичных народа стали врагами.
С разными своими диетами и несовместимыми богами.
«Время, -- напутствовали его в Лондоне, -- не ждет. После всех раздоров
Слишком поздно для взаимного перемирия или разумных переговоров.
Единственное решение теперь лежит в разделе.
Вице-король думает, как вы увидите из его послания,
Тем лучше будет, чем меньше Вас будут видеть в его компании,
Так что не рассчитывайте на него; как Вы хотели,
Мы дадим вам четырех судей, двух индуистов и двух мусульман,
Для консультаций, но заключительное решение принимать Вам.»
Взаперти, в уединенном поместье, с охраной из доверенных лиц,
Патрулирующих сад, дабы держать подальше наемных убийц ,
Он взялся определять судьбу миллионов, наконец, на деле,
Карты, бывшие в его распоряжении, совсем устарели
И перепись населения определенно врала или почти,
Но не было времени их проверить или инспекцию провести
Спорных областей. Жара пугала, как марево вдалеке,
И вспышка дизентерии держала его постоянно на поводке,
Но в семь недель все было сделано, границы определены,
И континет разделен, худо-бедно, на две страны.
На следующий день он отплыл в Англию, где быстро забыл
Это дело, как и подобает хорошему юристу. «Боюсь, — говорил
Он своем клубе, -- возвращаться, чтобы кто-нибудь не подстрелил.»
ДВОЕ
Что он сделал такого, за что не мил?
Если хочешь знать — он нас оскорбил:
Ну, да —
Мы сторожим колодцы, мы с оружьем в ладах,
Нам смешно, что мы вызываем страх.
Мы — счастье; но мы и беда.
Ты— город, а мы— часы у ворот,
Мы– стражи, в скале охраняем вход.
Двое.
Слева — стоим и справа — стоим
И неотрывно, поверь, следим.
За тобою.
Право же, лучше не спрашивать нас
Где те, кто смел нарушить приказ.
О них забудь.
Мы были рифом для тех, воронкой в воде,
Горем, ночным кошмаром, где
Не розами — путь.
Оседлай журавля и учи слова моряков,
Когда корабли, полные птиц, с островов
В гавань войдут.
В таверне трави о рыбалке, о ласках чужих жен,
О великих мгновеньях в жизни, которых лишен
Ты, тут.
Местная так говорит молодежь:
«Мы верим ему, где другого найдешь?» —
А мы добры,
От немощной похоти твоей устав;
Пусть не по вкусу тебе, но блюди устав,
Нам все равно — до поры.
Не воображай, что нам невдомек —
То, что сокрыть ты тщательно смог,
Взгляд выдаст вполне:
Ничего не сказав, ничего не свершив,
Не ошибись, будь уверен, я жив —
Не танцевать же мне —
Ты ж упадешь на потеху всем им.
Поверх садовой стены мы следим —
Как там ты.
Небо темно, как позора пятно,
Что-то, как ливень, низвергнется, но
Это не будут цветы.
Поле, как крышка, вспучится, знать,
Все обнажив, что лучше б скрывать.
А потом,
