И если давний интерес Федина к дореволюционному быту Саратова, на фоне которого развернутся события романа 'Шествие актеров', рождает произведения вроде рассказа 'Встреча с прошлым', то, конечно, не без воздействия внутренних связей с крупным замыслом, обращенным к миру людей театра, параллельно возникает автобиографическая повесть 'Я был актером' (1937).
Среди персонажей нового романа важную роль должны играть передовые деятели эпохи — коммунисты, 'инженеры будущего', как их назовет впоследствии Федин. Интересно приглядеться поэтому к жизненному образцу героя-большевика, который утверждает в ту пору художник.
21 января 1939 года Федин опубликовал в «Правде» очерк под названием 'Живой Ленин'. По фактической основе очерк во многом перекликается с ранней газетной зарисовкой 1920 года — 'Крупицы солнца'. Но с какой скульптурной выразительностью вылеплен теперь образ Ильича, как реалистически точно переданы черты его характера! Это народный трибун, созидатель и творец нового, замечательно воплощающий в собственном облике высокое совершенство мысли, слов и поступков. Вождь партии нового типа — это и лучший в когорте людей, выкованных революцией. Это прообраз и нравственный образец нового человека — такую мысль утверждает писатель.
В очерке Федин упоминает подробность, относящуюся к моменту выступления Ленина на II конгрессе Коминтерна. 'Со мною рядом, в ложе для журналистов, — рассказывает он, — сидел художник. Ощупывая цепкими глазами фигуру Ленина, он силился перенести ее жизнь на бумагу. Но жест, но движения Ленина оставались непойманными. Художник пересел на другое место. Потом я его видел на третьем, на четвертом. Объективы фотокамер и кино вместе с художником ловили неуловимого живого Ленина'.
Неуловимы богатство и совершенство проявлений духовной жизни в духовно богатом человеке, таком, как Ленин… Трудно запечатлеть средствами искусства реально создаваемый действительностью идеал нового человека… Пройдет немного времени, и это наблюдение, как будто вскользь занесенное в очерк, подскажет Федину тему рассказа — 'Рисунок с Ленина' ('Звезда', 1939, № 10–11).
Писатель стремится представить характер Ленина полнее, чем это позволяли строгие рамки фактографического жанра. 'Образ Ленина, насколько его можно было дать в двух небольших столбцах газетного набора, — писал позже Федин, — получился довольно наглядным, но в композиции недоставало воздуха, пространства. Спустя несколько месяцев я обратил внимание на одну фразу очерка, где говорилось, как художник пересаживается с места на место, стараясь зарисовать Ленина. Это послужило толчком к замыслу рассказа'.
В сюжете рассказа 'Рисунок с Ленина' оживает фигура художника, случайного соседа по корреспондентской ложе, которого бегло наблюдал Федин. Получив задание редакции сделать для газеты зарисовки с участников конгресса, молодой график Сергей Шумилин весь захвачен тем, чтобы передать на бумаге образ Ленина. Разгадать в телодвижениях, мимике, жестах, в характере этого человека секрет зарождения и покоряющей силы ленинских идей. Горячие стремления сердца и таланта Шумилина оказываются малорезультативными. Он вскоре сам убеждается в этом, когда ему представилась возможность показать готовый рисунок Ильичу. На листы альбома легла лишь бледная тень оригинала. Рисунок с Ленина не получился. 'Но я даю слово, даю вам честное слово, — заверяет Сергей своего учителя по живописи, — у меня непременно получится!..' Так кончается рассказ.
Еще осенью 1938 года в качестве корреспондента «Правды» Федин совершил большую поездку на Север. Он заново навестил Карелию и те места побережья Белого моря, где восемь лет назад, в начале первой пятилетки, наблюдал лесоразработки и лесосплав, собирая материал для романа 'Похищение Европы'. Некогда буйная и дикая река Выг стала теперь лишь одной из «ступеней» судоходного каскада — не столь давно сооруженного Беломорско-Балтийского канала. 'Растянутая подкова Петрозаводска встречает нас огнями большого города, белое его зарево теряется высоко в небе. Столица Карелии — таким ли светом горела она в бытность свою губернским городом Олонецкой губернии?.. — записывает Федин. — Повсеместный припев, который слышен на пароходе и пристанях с утра до вечера: — Это построено после революции… Этого раньше не было…'
Еще больше поразила писателя промышленно-индустриальная новь, возникшая среди снежных сопок, ледяных скал и некогда мертвого тундрового безмолвия Кольского полуострова. Хибинские апатитовые разработки в городе Кировске дали жизнь целому краю… Кварталы многоэтажных жилых зданий… По улицам бегут автобусы. Писатель спускается в штольни рудника имени Кирова. Каков размах производства! На двадцать два километра в год 'подземные сооружения проникают в каменное тело еще недавно неприступной горы Кукисвумчорр. Широкие коридоры штолен и штреков освещены электричеством… После канонады аммонитовых взрывов около грохотнои решетки шахты я встретился с новой сменой… Горняки заговорили с сопровождавшим меня техником… Тон разговора был хозяйственный, требовательно- рассудительный…'
Федин описывает вслед за тем свои посещения еще и медно-никелевого комбината под Мончегорском; и Мурманска, 'столицы Крайнего Севера', с его конвейерами рыбообрабатывающего комбината, консервной фабрики, портом европейского значения… Причем во многих картинах как бы невзначай и само собой встает имя человека, которому, может быть, больше других здешние края обязаны преобразованием. 'В городе, сделанном волею Кирова, — прорывается у Федина при описании встречи с рабочей сменой на руднике в Кировске, — почти каждый работник помнит историю его создания…'
Теперешняя индустриальная новь — это и живой памятник большевику-ленинцу С.М. Кирову. Как напишет затем Федин в сценарии «Киров»: помимо других дел и начинаний, — инициатору дерзкого плана на Крайнем Севере прорубить для страны 'второе окно в Европу'.
Совершая корреспондентскую поездку, Федин черпал дополнительный материал и для будущего киносценария «Киров». Отрывки из него появились в газетах, а сокращенный вариант в сборнике 'Бессмертие. Памяти С.М. Кирова' уже в конце 1939 года; полная журнальная публикация — полгода спустя ('Новый мир', 1940, № 7).
Как и многие ленинградцы, Федин неоднократно видел Кирова, слышал его выступления. Ни одно крупное общественно-политическое начинание в жизни города не обходилось без энергичной предприимчивости и окрыляющего воздействия личности Сергея Мироновича — «Мироныча», как любовно звали его невские старожилы. Популярность его была велика, он олицетворял собой пример настоящего партийца и человека. С 1926 по декабрь 1934 года С.М. Киров занимал посты первого секретаря Ленинградского губкома (обкома) партии и Северо-Западного бюро ЦК ВКП(б).
Но Федин мог наблюдать руководителя ленинградских большевиков не только в обстановке многолюдных митингов, деловых совещаний и встреч с интеллигенцией города. Он нередко бывал в большом угловом сером здании на улице Красных Зорь, неподалеку от площади, образуемой пересечением этой улицы с соседним широким асфальтированным проспектом и крестовидным перекрестком на ней трамвайных путей. На пятом этаже дома находилась квартира одного из родственников Федина, работавшего в Смольном, а этажом ниже жил Сергей Миронович.
Родственник не раз передавал житейские простые, но запоминающиеся истории о Кирове. Из мелких подробностей повседневного поведения в быту вставала фигура человека непритязательного, скромного, доступного, интеллигентного, общительного, привлекающего к себе сердца людей.
Такого рода истории, которые в обилии можно было слышать и от других очевидцев по Ленинграду, также не прошли бесследно для текста киносценария. Действие многих его картин развертывается не только в кабинетах партийного штаба — Смольного, или в цехах Путилов-ского завода, или на новостройках Кольского полуострова, но и в этом доме, на улице Красных Зорь.
Если рассказ 'Рисунок с Ленина' сразу вошел в классику литературной Ленинианы, то киносценарий «Киров» — произведение противоречивое, несущее печать времени. Среди его сюжетных коллизий есть такие, которые иллюстрируют ошибочные представления 30-х годов о расстановке социальных сил и природе общественных конфликтов внутри страны на завершающих стадиях построения социализма.
Наибольшее достоинство сценария — художественный портрет самого С.М. Кирова. Автору удалось создать живой образ вожака масс, крупного партийного руководителя ленинской нравственной закалки, говоря словами Федина, — 'истинного борца за коммунизм и человека красивого, умного сердца'.
Киров мыслит и широкими масштабами государственного деятеля, и понятиями простого рабочего человека. 'Трактор… — это политика, генеральная линия нашей партии, а не только мотор на колесах', — говорит он, выступая за скорейший серийный выпуск тракторов 'Красный путиловец'. Техника для деревни, в его глазах, — важное звено успешного осуществления политики индустриализации и коллективизации
