Два огромных глаза с удивлением уставились на меня.
— Парень, ты что, придурок? Ты не понял, что я тебе сказал? Тубик у меня!
— Ну и фиг с ним. Мне, думаю, все одно долго здесь не прожить, а тебе хоть небольшое утешение. Пей давай.
Тихоня пил осторожно, маленькими глоточками, поддерживая кружку длинными костлявыми пальцами.
— Благодарю, Денис. Ты настоящий пацан. Сидеть нам здесь долго, расскажи мне, за что тебя прессуют?
Не знаю почему, но у меня не возникло никаких сомнений в отношении этого человека. Я кратко рассказал ему всю историю своих злоключений.
— По поводу адвоката тебе следак скорее всего врет. А вот все остальное… Не знаю, не знаю. В любом случае, пока ты в карцере, никаких встреч тебе не светит, в том числе и с адвокатом. Так что наберись терпения и жди. Здесь, Дэнис, самое главное искусство — уметь ждать.
Ночь прошла беспокойно. Я долго не мог уснуть на жестком лежаке, а, как только удалось задремать, Тихоня разбудил очередным приступом кашля. Пришлось вставать и отпаивать его водой. Утром сильно болела голова. То, что принесли на завтрак, настроения тоже не улучшило, так что я пребывал в довольно мрачном расположении духа.
У Тихони опять начался приступ. Я напоил его, затем, оторвав кусок ткани от своей рубашки, смочил его водой и протер лицо и шею больного.
— Господи, какой кайф! Дэнис, мне уже лет десять не было так хорошо! Погоди! — Тихоня, насколько мог быстро, сел на нарах. — А ты, небось, верующий?
— Ну… — я задумался. — Неверное, да. По крайней мере, был.
— То есть как?! — изумление сокамерника было неподдельным. — Я всегда думал, что вера — это навсегда!
— Да, наверное, ты прав, — я чувствовал себя очень неловко. Трудно объяснить постороннему то, что ты сам не можешь понять. — А почему ты спросил, Тихоня? — перевел я разговор в другое русло.
— Да я подумал, может, ты мне объяснишь некоторые вещи.
— Смотря что…
— Знаешь, я прекрасно понимаю, что умираю. Жить мне осталось совсем немного. Меня даже лечить уже бесполезно — я постепенно выхаркиваю наружу свои легкие. Недавно, когда я был на больничке, мне в руки попалось Евангелие. И, знаешь, в моей душе что-то перевернулось. Я вдруг ощутил, что Иисус Христос пришел спасти именно меня. Вот, я, конечно, не прав, но почему-то возникло такое ощущение Его близости. Как будто Он рядом и пришел на землю не когда-то давно, а сегодня. Пришел ради меня. Я, конечно, ошибаюсь…
— Почему? Ты говоришь Истину. Господь пришел 2000 лет назад, но пришел он ради всех людей — живших тогда, живущих теперь и тех, кто будет жить до скончания века. Господь на самом деле рядом с нами, Он слышит нас, отвечает на наши молитвы.
— Да, да! Вот еще! А молиться, это как?
— Молитва — это обращение к Богу, общение с Ним. Бог вездесущ, понимаешь? — Тихоня отрицательно замотал головой. — Ну он находится одновременно везде и всюду. Все видит и слышит. Одновременно всех людей на земле.
— Круто!
— Да уж… Кроме этого, Ему открыты и все наши мысли. От Него ничего нельзя скрыть. Вообще ничего, понимаешь? — Тихоня кивнул. — Вот. Поэтому молитва может быть произнесена вслух, а может быть прочитана мысленно. И Бог обязательно это услышит!
— А нужны какие-то особые, специальные молитвы? Только их слышит Господь?
— Не обязательно, ведь Бог — это Отец наш Небесный, Он все понимает и видит и даже чувствует наше настроение. Послушай, Тихоня, а ты крещеный?
— Неа.
— А почему? Ты веруешь, что Иисус Христос — Бог и Господь? Что Он Творец Неба и Земли?
— Верую! — глаза собеседника горели огнем.
— Веруешь ли, что Он основал на земле Церковь, которая в России называется Русская Православная Церковь?
— Ну это наша обычная церковь, да? — уточнил Тихоня.
— Да, да, именно так.
— Да, верую!
— Так что тебе мешает?
— Грехи мои. Я, понимаешь ли, таких дел в своей жизни натворил, что не могу я к Богу обращаться, — костлявая ладонь крепко схватила меня за руку. — Меня просто убить мало, понимаешь?!
— Да разве есть такой грех, в котором человек не может покаяться? Ты помнишь разбойника на кресте по правую сторону от Господа? — Тихоня кивнул. — Ну так он же первым вошел в Царствие Небесное!
— Вот, Дэнис, и я об этом. Я как прочитал про этого разбойника, так и подумал, что это про меня… — взгляд Тихони потух. — Но, оказалось, что я особенный. Не могу я креститься…
— Да с чего ты взял?!
— Тут батюшка один у нас на тюрьме был. Молодой, но такой внимательный. Я ему рассказал, что креститься хочу, он так обрадовался. Говорит, что, мол, давай. Ну, а я ему отвечаю, что не могу вот так креститься с тяжким грузом на душе. А он мне, мол, ничего, Крещение все смоет. Но как это?
— Прав он был, Тихоня. Кстати, а как тебя зовут на самом деле?
— Жора я. Георгий, стало быть. Но как же это, объясни мне, таких дел в жизни наворочал, а потом покрестился — и все?
— Да, Георгий, так и есть. Крещение, если с верой и покаянием принимается, смывает все грехи.
— Ну вот. А я, стало быть, настоял, чтобы он меня послушал…
— И что?
— Что — что! Убежал он.
— Как убежал? И что сказал?
— Ничего не сказал. Руками замахал и убежал.
— Ну понятно. Он, поди, первый раз в тюрьму пришел. Решил на себя примерить вериги тюремного служения, а не понес…
— Какие такие вериги?
— Да ладно, это так… Сейчас что собираешься делать?
— А что сейчас поделаешь? Батюшек больше не приходило, а сюда — в карцер — они и подавно не заходят. А меня отсюда, как пить дать, вынесут вперед ногами.
— Но креститься ты хочешь?
— Хочу! Но как?..
— В крайнем случае тебя могу и я покрестить.
— Врешь?!
— Нет, не вру.
— Но это будет не настоящее Крещение?
— Самое настоящее. Если выживешь, то потом пойдешь к священнику, он прочитает все необходимые молитвы и совершит еще Таинство Миропомазания, но само Крещение можем совершить хоть здесь, — сказал я, ощупывая флакончик с Крещенской водой.
— Да ты что?! — глаза Георгия были широко раскрыты, он глубоко дышал. — Слушай, ну покрести ты меня ради Христа! У меня деньги на воле есть, я маляву отпишу — все твое будет! Только сделай, а?!
— Да ты сдурел?! Не надо мне денег. Если лишние они у тебя, пожертвуй на церковь какую, или монастырь.
— А на какой?
— На любой, разницы нет. Ну так что, Георгий?
