развернувшись в пол-оборота и прижав руку к груди, склонился в полупоклоне.
— Простите великодушно, я нечаянно вас задел! — видимо, это был православный священник: на его груди на массивной цепочке висел металлический золоченый крест.
— Иди вон, слуга дьявола! — в неистовой злобе прошипела Гайда.
Священник недоуменно вскинул брови, но, ничего не сказав, удалился. Его место располагалось двумя «купе» далее. Калиока заметила, что, заходя в свой отсек, он обернулся и бросил на нее мимолетный взгляд.
— Жирная скотина! Мерзкий эрпэцэшный ублюдок! Гнусная поповская тварь! — не унималась Гайда, шипя сквозь зубы. Калиока немного растерялась.
— Гайда, сестра, ты знаешь этого человека?!
— Хвала Великому Радошу! У меня не было и нет знакомых среди эрпэцешного сброда вообще, и тем более среди их гнусных попов! Опасайся их! Они обманом могут завлечь человека в погибель!
— Да, Гайда, я прекрасно помню все, что говорил Великий Радош про эту ужасную организацию.
Калиока не стала более поддерживать этот разговор, а сделала вид, что углубилась в прослушивание записи на кассете… Этот священник не был жирным, как сказала о нем Гайда. Перед глазами Калиоки так и стояла его радушная извиняющаяся улыбка и рука, прижатая к позолоченному кресту. От этого человека словно повеяло теплом, о котором так скучала Калиока. Она не чувствовала этого тепла в течение долгих десятков лет роскошной жизни в Москве, не обрела она его и в своей общине. Раньше — в прошлой жизни — Светлана никогда не сталкивалась со священниками вот так, лицом к лицу, фактически заочно отрицая всю организацию под названием Православная Церковь. Калиока вспомнила перекошенное от злобы лицо «епископа» Павла, избивающего беззащитную женщину. На этом фоне незнакомый священник был чуть ли не олицетворением добра.
— Что-то мне нехорошо, пойду в туалет! — Гайда неожиданно побледнела и быстрым шагом отправилась в дальний конец вагона, прижав руку к животу.
Калиока молча смотрела на отсек, в котором скрылся священник. Неожиданно оттуда выскочила девочка лет семи. На ней было надето скромное платьице, а льняного цвета волосы собраны в два забавных хвостика. Девчушка медленно шла по проходу, словно осваивая новую территорию. Она внимательно рассматривала пассажиров, пока не поравнялась с Калиокой. Девочка остановилась и молча посмотрела Светлане в глаза. Калиока словно завороженная не могла оторваться от этого чистого, бесхитростного взгляда двух огромных голубых глаз. Светлане почудилось, что неуютная заскорузлая оболочка, ограждающая ее жизнь, закачалась и потрескалась, пропуская свет, исходивший от ребенка.
«Катя, Катюшенька, девочка моя, — перед мысленным взором Калиоки возникло личико дочери. Ей тогда было столько же, сколько этой незнакомой девочке, такие же хвостики, такие же огромные широко открытые глаза. — Маленькая, завтра утром бабушка встретит нас на перроне, ты соскучилась?» В похожем плацкартном вагоне они возвращались в Москву, две недели проведя на черноморском курорте. Вот тогда, да, именно тогда в жизни Светланы и было счастье! Она поняла это со всей отчетливостью! У нее была семья, дочь, мама, работа, у нее был смысл жизни, от которого она сама отказалась. Отказалась постепенно: сначала от дочери, а потом и от всего остального.
— Тетя, вы меня слышите?! — Девочка нежно трясла Светлану за рукав. — Что с вами?
— А, да-да слышу, маленькая. Прости, я просто немного задумалась.
Девочка по-прежнему смотрела широко открытыми голубыми глазами. Казалось, что ребенок понимает очень многое из жизни Светланы. Калиока смутилась, отвела взгляд в сторону и полезла с сумку, достав горсть сухофруктов.
— Хочешь пожевать?
— Спасибо, — девочка взяла двумя пальчиками кусочек кураги.
— Как тебя зовут?
— Ксюшка, Ксения, — поправилась девочка. — А вас?
— Свет…, - Калиока запнулась и прикрыла рот рукой. Она вдруг вспомнила свое прежнее имя! По правилам «церкви», в которой она жила, это было совершенно недопустимо, но ей не хотелось говорить девочке свое новое имя. — Светлана, — с трудом повторила она.
— Ой! А нашу маму тоже зовут Светлана! Как здорово! — захлопала в ладошки девочка. — Светлана, а вы тоже поститесь?
— С чего ты взяла?
— Ну сегодня же пятница. Люди в поезде курицу кушают, яйца, колбасу. А у вас ничего нет — только сушеные фрукты.
— Я, Ксюшенька, вообще мяса не ем. А тебе очень хочется курочки?
— Ой, что вы! — девочка смешно по-взрослому махнула худенькой ручкой. — Я привыкшая!
— Это твой папа священник, он недавно проходил здесь мимо нас?
— Да, мой, — девочка явно гордилась своим отцом.
— Он, наверное строгий?
— Ой, что вы! — опять махнула девочка ручкой, — он очень добрый!
— Что она здесь делает?! Калиока, ты почему не слушаешь голос Великого Радоша?! — Светлана вздрогнула от злобного шипения Гайды, раздавшегося за спиной.
— Ой, простите, мы со Светланой всего две минутки разговариваем, мы…, - девочка попыталась оправдаться, но закончить фразы так и не смогла.
— Что?! Как она тебя назвала, Калиока?! Откуда она знает твое прежнее имя?! Вы знакомы?
— Нет, Гайда, так получилось, не кричи, сядь, я все объясню…
— Чей это ребенок?! — Гайда грубо схватила девочку за руку.
В проходе появился священник и в один миг оказался рядом.
— Отпусти ребенка! — Крикнула Светлана и грубо дернула Гайду за руку. Та опешила, но девочку отпустила.
— Простите, моя дочь вас утомила, простите великодушно, — священник взял девочку за руку и потянул в сторону своего «купе». По обескураженному лицу Ксюши катились крупные слезы.
— О чем она тебя спрашивала?! — Гайда, взяв себя в руки, злобно шипела. — И как ты смеешь так себя вести?!
— Да ни о чем, Гайда! Ну просто ребенок, просто остановился рядом, а я ее угостила сухофруктами. Чего ты на нее накинулась?
— Эти эрпэцэшные выродки ничего просто так не делают! Они собирают информацию! Неужели ты не понимаешь, что этот разговор может иметь самые серьезные последствия для Господа нашего?! Я буду вынуждена доложить об этом случае, Калиока!
— Хорошо, сестра, делай так, как тебе угодно, — Светлана всеми силами старалась взять себя в руки. Она больше не могла слышать гнусных оскорблений в адрес очаровательного ребенка.
«Господи, что же я наделала, Господи! Где я?! Что со мной?! Где моя дочь?!» — тяжелые мысли не покидали Светлану. Она сидела, уставившись в точку на стене и делая вид, что внимательно слушает плеер.
Через пару минут Гайда снова схватилась рукой за живот.
— Ой, опять! Да что же это?! Не иначе эти эрпэцэшные сволочи наколдовали! О! Великий Радош помоги, защити и помилуй! — Гайда бегом побежала в сторону туалета.
Из своего «купе» вышел священник и тоже направился в туалет. На полдороге он остановился, увидев свирепый взгляд на бледном лице Гайды, ожидавшей своей очереди, и пошел обратно. Батюшка остановился рядом со Светланой.
— Светлана, еще раз простите мою дочь, она не хотела вам докучать.
— Нет, это вы простите мою спутницу, она вела себя недостойно, — Светлана сама не могла понять, почему она так расположилась к этому человеку. Если Гайда быстро освободится, то очередного скандала не избежать. — Присаживайтесь, — пригласила она священника.
— Ой нет! Если ваша спутница увидит меня здесь, будет буря! — батюшка заговорщицки подмигнул. — Лучше я рядышком постою. Простите, я не представился. Священник Василий.
— У вас замечательная дочка.
— Да уж… Пострел еще тот — глаз да глаз нужен! — лицо священника оставалось серьезным. —
