Я отстранился на расстояние вытянутой руки.
— Вы прекрасно выглядите!
— Спасибо, Джордж. Но я действительно чувствую себя лучше, чем раньше. Мимс умирала… Я знал, что это должно случиться, но все равно, для меня это стало таким ударом. Разумом, конечно, понимаешь, а сердце гнет свое.
— Пойдемте в дом и выпьем по чашке кофе.
— С удовольствием.
Мы поговорили о его жизни в Мексике. Мы поговорили о школе. Мы поговорили о нашей не знающей поражений футбольной команде и грядущих осенних играх. Потом он поставил чашку.
— Эллен Докерти попросила меня перекинуться с вами парой слов о вас и Сейди Клейтон.
Ой-ей. А я-то думал, что у нас все хорошо.
— Она теперь Данхилл. Вернула себе девичью фамилию.
— Я все о ней знаю. Знал, когда мы брали ее на работу. Она отличная девушка, и вы отличный парень, Джордж. Судя по тому, что рассказывает мне Эллен, в этой сложной ситуации вы ведете себя очень достойно.
Я чуть расслабился.
— Эллен говорит, что ни один из вас, и она в этом уверена, никогда не слышал о 'Кэндлвуд бунгалос', пансионате, расположенном неподалеку от Кайлина. Она посчитала неудобным сама сказать вам о нем и попросила меня.
— 'Кэндлвуд бунгалос'?
— Я частенько ездил туда с Мимс по субботам. — Он вертел чашку в руках, которые теперь казались слишком большими в сравнении с телом. — Хозяева — два бывших школьных учителя из Арканзаса или Алабамы. В общем, из одного из A-штатов. Вышедшие на пенсию мужчины-учителя, если вы понимаете, о чем я.
— Думаю, я не упустил хода ваших мыслей.
— Они милые люди, не выпячивают своих отношений и не суют нос в жизнь своих гостей. — Он смотрел на дно кофейной чашки. Чуть покраснел, но при этом улыбался. — Это не дом свиданий, если вы об этом подумали. Совсем наоборот. Комнаты аккуратно прибранные, цены разумные, чуть дальше по дороге маленький ресторан с домашней кухней. Иногда женщине нужно такое укромное местечко. Может, и мужчине тоже. Чтобы никуда не торопиться. Чтобы не чувствовать, будто занимаешься чем-то предосудительным.
— Спасибо вам, — поблагодарил я его.
— Не за что. Мими и я провели много приятных вечеров в 'Кэндлвуде'. Иногда мы, уже в пижамах, просто смотрели телевизор, а потом шли спать, но это ничуть не хуже всего остального, когда достигаешь определенного возраста. — Он печально улыбнулся. — Или почти не хуже. Мы засыпали, слушая стрекот цикад. Иногда где-то выл койот, очень далеко, в шалфее. На луну, знаете ли. Они действительно это делают. Воют на луну.
Со стариковской медлительностью он достал носовой платок из заднего кармана и вытер щеки.
Я протянул ему руку, и Дек ее пожал.
— Вы ей нравились, хотя она не смогла раскусить вас. Говорила, что вы напоминаете ей призраков, какими их показывали в старых фильмах тридцатых годов. 'Он яркий и сверкающий, но его здесь нет', — говорила она.
— Я не призрак, — ответил я. — Заверяю вас.
Он улыбнулся.
— Не призрак? Я в конце концов проверил ваши рекомендательные письма. Уже после того, как вы достаточно долго проработали замещающим учителем и так блестяще поставили пьесу. Из Сарасоты пришло подтверждение, а что касается остального… — Он покачал головой, продолжая улыбаться. — И ваш диплом из липового колледжа в Оклахоме.
Откашливаться смысла не было. Я бы все равно не смог произнести ни слова.
— И что это для меня значит, спросите вы? Не так чтобы много. В этой части мира случалось, что мужчина приезжал в город с несколькими книгами в переметных сумах, очками на носу и галстуком на шее, потом его нанимали директором школы, и он оставался в городе на двадцать лет. Причем случалось недавно. Вы чертовски хороший учитель. Дети это знают, я это знаю, и Мимс тоже знала. А для меня это главное.
— Эллен знает, что другие рекомендательные письма подделаны? — Эллен пока только исполняла обязанности директора, но после заседания школьного совета в январе избавлялась от приставки 'и.о.'. Других кандидатов не было.
— Нет, и не узнает. Во всяком случае, от меня. Я считаю, что ей не нужно этого знать. — Он поднялся. — Но есть человек, который должен знать правду о том, кто вы и откуда, и это известная нам дама-библиотекарь. Если у вас серьезные намерения. Они серьезные?
— Да, — ответил я, и Дек кивнул, словно одним этим словом я полностью удовлетворил его любопытство.
Если бы.
Благодаря Деку Симмонсу Сейди удалось выяснить, каково это — заниматься любовью после захода солнца. Когда я поинтересовался ее мнением, она ответила, что чудесно.
— Но еще больше мне нравится просыпаться утром рядом с тобой. Ты слышишь ветер?
Я слышал. Он завывал под карнизами.
— От этого звука в кровати становится только уютнее, да?
— Да.
— Я собираюсь тебе кое-что сказать. Надеюсь, мои слова не вызовут у тебя тревоги.
— Скажи мне.
— Кажется, я в тебя влюбилась. Может, это всего лишь секс, я слышала, люди допускают такую ошибку, принимая одно за другое, но я так не думаю.
— Сейди?
— Да? — Она пыталась улыбнуться, но выглядела испуганной.
— Я тоже люблю тебя. И тут нет места ни 'может', ни ошибке.
— Слава Богу. — И она придвинулась ближе.
В наш второй приезд в 'Кэндлвуд бунгалос' Сейди нашла в себе силы поговорить о Джонни Клейтоне.
— Только потуши свет, — попросила она.
Я выполнил ее просьбу. Рассказывая, она выкурила три сигареты. В конце горько плакала, возможно, не от боли, а от стыда. Для большинства из нас проще согласиться с тем, что ошибался, чем признать собственную глупость. Но назвать ее глупой не поворачивался язык. Все-таки существует пропасть между глупостью и наивностью, и, как и большинство добропорядочных девушек среднего класса, вступивших в полосу зрелости в сороковых — пятидесятых годах, Сейди, можно сказать, ничего не знала о сексе. Она и пенис-то по-настоящему увидела только со мной. Ей удавалось искоса глянуть на детородный орган Джонни, но, по ее словам, если он замечал, куда она смотрит, то крепко, почти до боли, хватал за подбородок и заставлял отвернуться.
— Но мне это всегда причиняло боль. Ты понимаешь?
Джон Клейтон происходил из обычной верующей семьи, безо всяких признаков безумия. Приятный в общении, здравомыслящий, симпатичный. Он не обладал очень уж развитым чувством юмора (если точнее, оно, по существу, отсутствовало), но обожал Сейди. Ее родители обожали его. Клер Данхилл души в нем не чаяла. И разумеется, он возвышался над Сейди, даже когда она надевала туфли с каблуками. Очень важный момент, если тебя долгие годы дразнят каланчей.
— Что могло встревожить меня до свадьбы, так это его маниакальная аккуратность и чистоплотность. Все книги стояли у него в алфавитном порядке, и он очень расстраивался, если я их перекладывала. Нервничал, если книгу снимали с полки. Чувствовалось, как он внутренне напрягался. Брился трижды в
