Противостояние. Том II

отчислены мне. Когда ложусь, то говорю: „Когда-то встану?“, а вечер длится, и я ворочаюсь досыта до самого рассвета»?

— Здорово, — без большого энтузиазма сказала Люси. — Правда замечательно, Судья.

— Это не замечательно, это — Иов. Нет ничего замечательного в Книге Иова, Люси. — Он захлопнул Библию. — «…и я ворочаюсь досыта до самого рассвета». Таков твой мужчина, о Люси, таков Ларри Андервуд.

— Я знаю, — сказала она и вздохнула. — Если бы я только могла понять, что с ним творится.

Судья, у которого имелись свои подозрения на этот счет, промолчал:

— Это не могут быть сны, — продолжала она. — Они никому больше не снятся, разве только Джо. Но Джо… он не такой, как все.

— Да. Не такой. Бедный мальчик.

— И все здоровы. По крайней мере с тех пор, как умерла миссис Воллман.

Через два дня после того, как к Ларри и его разношерстной компании присоединился Судья, им повстречалась пара, представившаяся как Дик и Салли Воллман. Люси полагала, что это крайне неправдоподобно, чтобы грипп пощадил и мужа, и жену, и подозревала, что их брак сугубо гражданский и заключен совсем недавно. Им обоим было за сорок, и они явно очень любили друг друга. Потом, неделю спустя, у дома старухи в Хемингфорд-Хоуме Салли Воллман заболела. Они разбили лагерь и два дня беспомощно ожидали, когда она либо пойдет на поправку, либо умрет.

Она умерла. Дик Воллман остался с ними, но стал совершенно другим — молчаливым, задумчивым, бледным.

— Он принял это близко к сердцу, правда? — спросила она Судью Фарриса.

— Ларри — человек, сравнительно поздно нашедший себя в жизни, — сказал Судья, прочистив горло. — По крайней мере мне так кажется. Люди, которые поздно обрели себя в жизни, никогда не бывают уверены в себе. Они отвечают всем требованиям, которые, как учат нас гражданские кодексы, должны быть присущи добропорядочным гражданам: являются бойцами, но не фанатиками, достойно принимают любые факты и обстоятельства, но никогда не пытаются их изменить. Они неловко чувствуют себя на месте предводителей, но редко отказываются от такой ответственности, если им ее предлагают… или взваливают на плечи. Из них получаются лучшие лидеры при демократии, потому что они, как правило, не любят власть. Как раз наоборот. И когда что-то идет не так… когда умирает миссис Воллман… Мог это быть диабет? — прервал сам себя Судья. — Думаю, похоже. Синюшная кожа, быстрое наступление комы… Возможно, возможно. Но если так, где же был ее инсулин? Могла она сама желать себе смерти? Не было ли это самоубийством?

Судья погрузился в задумчивость, подперев подбородок руками. Он был похож на черную хищную птицу, высиживающую птенцов.

— Вы начали говорить про то, когда что-то идет не так, — мягко подсказала Люси.

— Когда что-то идет не так — когда Салли Воллман умирает от диабета, внутреннего кровотечения или еще от чего-нибудь, — человек типа Ларри Андервуда винит в этом себя. Люди, служащие эталоном соблюдения гражданских кодексов, редко хорошо кончают. Мелвин Первис, супермен тридцатых годов, застрелился из своего служебного пистолета в 1959-м. Когда убили Линкольна, он был уже довольно пожилым человеком, балансирующим на грани нервного срыва. Мы наблюдали увядание многих президентов своими собственными глазами из месяца в месяц, даже неделю за неделей, кроме, разумеется, Никсона, которого власть притягивала, как кровь — вампира, и Рейгана, который казался чересчур туповатым, чтобы стареть. Пожалуй, и Джеральд Форд был из того же теста.

— Я думаю, тут есть еще кое-что, — грустно сказала Люси.

Он вопросительно глянул на нее.

— Как там сказано? «…и я ворочаюсь досыта до самого рассвета»?

Он кивнул.

— Довольно точное описание влюбленного, вам не кажется? — сказала Люси.

Он посмотрел на нее, изумившись тому, что она все время знала именно то, что ему так не хотелось произносить вслух. Люси пожала плечами и улыбнулась слабой горькой улыбкой.

— Женщины знают, — сказала она. — Женщины всегда чувствуют.

И прежде чем он успел ответить, она пошла к дороге, где должен был сидеть Ларри, сидеть и думать о Надин Кросс.

— Ларри?

— А, — коротко бросил он. — Почему ты не спишь?

— Я замерзла, — сказала она. Галька еще хранила немного дневного тепла. Она села. Он обнял ее за плечи. Судя по расчетам Люси, они находились милях в пятидесяти к востоку от Боулдера. Если они отправятся в путь завтра в девять, то к ленчу могут быть уже в Свободной Зоне Боулдера.

Свободной Зоной Боулдера обозначил это место мужчина по радио; он назвался Ральфом Брентнером и сказал (с некоторой долей смущения), что Свободная Зона Боулдера — это в основном радиопозывные, но Люси понравилось название. Оно звучало правильно. Как начало новой жизни. А Надин Кросс приняла название с почти религиозным рвением, словно о оно обладало силой талисмана.

Через три дня после того, как Ларри, Надин, Джо и Люси приехали в Стовингтон и обнаружили, что Центр по изучению чумы пуст, Надин предложила раздобыть радиопередатчик и начать поиск сигналов по всем сорока каналам. Ларри безоговорочно согласился с этой идеей — так он принимал почти все ее предложения, подумала Люси. Она совершенно не понимала Надин Кросс. Ларри сделал ставку на нее, это было очевидно, но Надин вовсе не хотела иметь с ним никаких дел, кроме повседневной рутины.

Так или иначе, идея с рацией оказалась неплохой, пусть даже ум, породивший ее, был скован льдом (за исключением тех случаев, когда дело касалось Джо). Так будет легче всего обнаружить другие группы, говорила Надин, и условиться о месте встречи.

Это послужило поводом к зашедшей в тупик дискуссии в их компании, насчитывавшей к тому времени полдюжины человек, считая Марка Зеллмана, который раньше работал сварщиком в штате Нью-Йорк, и Лори Констабл, двадцатишестилетнюю медсестру. Дискуссия эта привела к еще более ожесточенному спору по поводу снов.

Начала все Лори, протестующе заявив, что они и так точно знают, куда направляются. Они идут следом за сообразительным Гарольдом Лодером и его группой в Небраску. Разумеется, они идут именно туда и все по той же причине. Сила снов слишком велика, чтобы ее отрицать.

После нескольких реплик на эту тему Надин впала в истерику. Ей не снилось никаких снов или, выражаясь ее словами, никаких проклятых снов. Если остальным угодно практиковаться в психическом воздействии друг на друга — что ж, отлично. До тех пор пока существует некая рациональная причина, заставляющая их двигаться в Небраску, например знак перед заведением в Стовингтоне, все замечательно. Но она желает, чтобы все зарубили себе на носу: она не собирается никуда мчаться на основании какого бы то ни было метафизического бреда. И, если они не возражают, она целиком доверится радио, а не каким-то видениям.

Марк дружески ухмыльнулся в ответ на резкое выступление Надин и сказал:

— Если тебе вообще ничего не снится, отчего же ты разбудила меня прошлой ночью своими разговорами во сне?

Надин побелела как бумага.

— Ты что, обвиняешь меня во лжи? — почти проорала она. — Если так, одному из нас лучше уйти прямо сейчас!

Джо прижался к ней и захныкал.

Ларри сумел как-то успокоить всех, согласившись с идеей рации. И где-то неделю назад они начали ловить позывные не из Небраски (которая была покинута всеми еще до того, как они добрались туда, — об этом они узнали из снов, но и сны стали тускнеть, теряя силу), а из Боулдера, штат Колорадо, за шестьсот миль к западу. Сигналы доходили из мощного передатчика Ральфа.

Люси до сих пор помнила радостные, почти восторженные лица остальных, когда они поймали позывные Ральфа. Сквозь помехи пробился гнусавый оклахомский акцент: «Это Ральф Брентнер, Свободная