— Увидеть Касуми, а ты что подумал?
— Почему нельзя было позвонить по телефону?
— Я хотела видеть ее лицо, когда задам ей вопрос.
Саймон допил свой чай.
— Сгораю от желания узнать, о чем ты ее спросила.
— Не получала ли она каких-нибудь известий от де Джонга?
— И она ответила...
— Она ответила, что это странный вопрос: всем известно, что он уже давно умер.
— Надо же! И ты ей поверила?
— Конечно, да. Ничто не могло бы помешать им быть вместе. Она тут же полетела бы к нему быстрее пули из ружья, знай, где его искать, и наоборот.
— Верю тебе на слово.
Алекс полезла в свою сумку и вытащила на свет Божий свое главное блюдо.
— Боже, — сказал Саймон. — Я так и знал.
Алекс держала в руках дневник Касуми, который он видел и выдержки из которого слышал столько раз, что уже и не помнил, сколько.
— Практически почти все страницы истерлись, — сказала она. — Но, часто читая его, я почти что выучила наизусть эту чертову штуковину.
— Я знаю, я знаю.
— Мой японский, конечно, не так хорош, как был когда-то. Да, что я еще хотела сказать? Перед тем, как вылететь с Гавайев, я проверила некоторые страницы с Полом.
— Господи, ты и его втягиваешь в это?
— Он был рад помочь мне, поверь. Он подтвердил мою первоначальную интерпретацию. Де Джонг дал клятву Касуми, что привезет прядь ее волос в Японию, если она умрет за границей. Она прибегла к этому, потому что не хотела быть похороненной на чужбине. Хочешь услышать и остальное?
Саймон вернулся к своей пустой чашке.
— Сгораю от нетерпения.
— Миссис Оскар Коль, Касуми, умирает.
Саймон поднял глаза на мать.
— Плохое сердце, — сказала Алекс. — Может умереть в любое время. Несколько недель, пара месяцев — самое большое. Я разговаривала с ее доктором.
Глаза Саймона были полузакрыты: он пытался все увязать вместе.
— Ну, что ж, посмотрим. Во-первых, ты пытаешься найти этого парня, как ты говоришь, де Джонга. Потом ты даешь ему возможность узнать, что его подружка все еще жива. Он едет: «Ах! Я дал ей это обещание сорок лет назад», или что-то в этом роде, но он приезжает в Лос-Анджелес и бежит скорее отрезать прядь ее волос, чтобы отвезти ее в Японию. Ну как?
— Давай, продолжай.
Он отодвинул стоявшую перед ним чашку.
— А когда он появляется, ты его уже поджидаешь, не так ли?
— Чтобы убить его.
Саймон отвел взгляд в сторону.
— Месть истинной патриотки. Неожиданная встреча.
Это было обидно. Вряд ли кому понравится, когда собственный сын считает, что у тебя не хватает шариков. Но этот англичанин был тенью, которая никак не хотела исчезать. И Алекс не могла избавиться от чувства вины в гибели ее агентурной группы тридцать восемь лет назад. Черт бы его побрал! Не месть, дорогой мой сыночек, а справедливость — единственная надежда тех, кто страдал.
Она размышляла: «Он придет за мной. Наверняка, это мелкое дерьмо придет за мной. Я видела это в его лице. Он обязательно придет».
Она могла бы привести Саймону и другие аргументы и подкрепить их, но это привело бы только к противопоставлению ее войны его войне, как то уже случалось, и не раз. Ее война была необходимой войной, она поддерживалась миром и пониманием в тылу: все, стиснув зубы, делали все от них зависящее и в тылу, и на фронте.
Вьетнам, война Саймона, была лошадкой совсем другого цвета. Беспорядки в тылу и ставящие в тупик, некомпетентные, безответственные действия на фронте. Не говоря уже о продажных политиканах Южного Вьетнама. Саймон, как и многие другие, вернулся из Нама совсем не в настроении говорить о патриотизме.
Алекс до головной боли спорила с Саймоном о Боге, стране и, конечно же, Джоне Уэйне, с которым она встречалась и которым восхищалась. Когда шум и крики спора стихали, выяснялось, что никто никого не убедил, и, что еще хуже, Саймон оставался сам по себе. Слово, от которого Алекс бросало в дрожь, но оно как никакое другое передавало смысл сказанного. Сам по себе, отрезанный, выброшенный. Синдром ветеранов вьетнамской войны. И в первый раз за все время их взаимоотношений Саймон действительно был настроен к ней как-то антагонистически.
Может быть, он был и прав. Между прочим, это Алекс уговорила его принять предложение ЦРУ вступить в их специальное подразделение. И после этого он попал во Вьетнам, где ЦРУ предало его и попыталось убить. Для нее была невыносима его холодность, временами это доставляло ей такую боль, что она не спала ночи напролет и проводила их в слезах. Но Господь милостив иногда, и в конце концов они снова стали близки друг другу.
Поэтому именно на Алекс лежала забота по сохранению мира в семье, что означало держать свою войну и свой патриотизм при себе. И ничего не говорить по поводу его воровства и ее страха, что Саймона могут посадить в тюрьму или убить. После того, через что он прошел во Вьетнаме, она чувствовала себя виноватой.
Она рассказывала ему о нацистском офицере, который был очарован красотой, застенчивостью и покорностью Касуми. После смерти де Джонга у Касуми не было другого выбора, чтобы выжить в яростных катаклизмах, пронесшихся по Европе с окончанием войны. Вместе с нацистским офицером она бежала из Европы по «крысиной тропе», подземной железной дороге для нацистов, организованной Ватиканом. Американская КРС, служба контрразведки, знала об этом все. Нацист и Касуми не смогли бы бежать, если бы не американские деньги, фальшивые документы и протекция.
Бог свидетель, Алекс не хотела, чтобы хоть один нацист остался на свободе. Она хотела, чтобы он, как и многие другие, был убит. Но на ее мнение наплевали. Война в Европе была окончена, а новая уже просилась на сцену. На этот раз врагом был Советский Союз, имевший большие планы по экспорту коммунизма по всему миру. Нацистский же офицер Касуми довольно много знал о советской системе шпионажа.
А так как Америка была заинтересована в разоблачении коммунистических агентов в Германии, Франции, Польше, Болгарии, Греции, Италии и даже в Америке, нацистскому офицеру Касуми и сотням ему подобных нужно было сохранить жизнь и свободу. Таким-то образом мистер и миссис Оскар Коль отправились сначала в Южную Америку, а потом в Лос-Анджелес, где в течение многих лет мистер Коль служил консультантом нескольких разведывательных агентств США. А немного погодя начал процветать в текстильном бизнесе: покрытия для пола автомашин, покрывала для постелей, различные полистироловые смеси. Тот, кто скрывался под именем Коль, не был худшим из нацистов, но, по мнению Саймона, его надо было грохнуть, а не защищать.
Это была война Алекс. И это было давно. Война Саймона была еще слишком свежа в памяти и слишком абсурдна, чтобы воспринимать ее как необходимую и достойную поклонения. Война Саймона была провалом.
Саймон встал, потрогал свои бинты под футболкой и сказал:
— Сделай мне одолжение, выбрось из головы все это дерьмо, связанное с новыми убийствами людей, хорошо? Война закончилась. Твоя, моя, они обе закончились. Сегодня я встречаюсь с Эрикой и Молли. Когда твой самолет на Вашингтон?
Алекс ответила, не поднимая головы:
— В восемь пятнадцать сегодня вечером.
