– Жалко, – в пустоту сказала старая няня. – Жалко, если пропадет. Хороший ведь мальчик... похожий...
Покрывало сумерек окутало Итаку. Сквозь прорехи замигали первые звезды. Тени сгущались, из лиловых постепенно делаясь смоляными, но это пустяки: вот-вот взойдет Луна-Селена. Сразу посветлеет. В надвигающейся тьме мальчик пробирался к берегу, оскальзываясь на покатых валунах и браня самого себя, что не выбрался к месту встречи пораньше: все равно бы никто не заметил! А в этой темени того и гляди ноги себе переломаешь. Тайник отыскался с трудом. В нише между камней лежал кожаный мешок с припасами в дорогу: пол-круга сыра, бурдюк с вином, ломтики копченой козлятины. Еще пара лепешек, нож (жаль, острие сломано...) и кое-какая мелочь.
Пробовал стащить меч: не удалось.
К вечеру заметно похолодало. Ежась, Телемах подумал, что шерстяной фарос совсем не помешал бы. Но взять верхнюю одежду он не догадался. Не возвращаться же домой из-за теплого плаща?! До Безымянной, где ждал корабль, отсюда рукой подать. Если бы не эти проклятые валуны! Здесь, у самого берега, они были изрядно мокрыми, так что удержаться на них не было совершенно никакой возможности. Наконец под ногами зашуршала крупная галька. Идти сразу стало легче, и мальчик прибавил шагу. Впереди мелькнул свет. Телемах быстро шарахнулся в сторону, к скалам: неужели
– ...Фалета еще нет. И Анаксимена. И Телемаха. И... – послышалось из светового пятна. Мальчик вздохнул с облегчением, узнав голос Эфиальта, сына папиного друга Эврилоха.
Свои!
А вот за то, что факел зажгли...
– Совсем ума лишились, гарпии вас раздери?! – вместо приветствия зашипел Телемах на приятелей, вываливаясь из мрака Лернейской гидрой. – Гаси немедленно! заметят!
– Так темно же! Самим ничего не видно, – в голос отозвался кто-то.
– Я тебе покажу 'не видно'! Зато тебя, дурака, за десять стадий видно! И слышно!
Мальчик вырвал факел у товарища. Размахнувшись, швырнул в воду. Пламя, быстрым движением воришки, выхватило из темноты борт гиппагоги, на которой предстояло плыть, отразилось в глянцевой черноте свежей смолы – и факел ухнул в прибой, мгновенно погаснув. 'Хорошо, что в корабль ненароком не попал! – с запозданием дошло до Телемаха. – Еще поджег бы!'
– Луна выйдет, развиднеется, – сурово бросил он притихшей команде, скрывая оторопь испуга. – Или прямиком к
Друзья пристыженно молчали.
– Ну ладно, все в сборе? – смягчился Телемах. – Я сышал, Фалета с Анаксименом нет. Вы так орали, что и глухой бы услышал. Остальные – все?
– Еще Ктесикла нету...
– Испугались, небось, – насмешливо протянул Телемах, хотя внутри все сжалось. Трусы вполне способны на предательство. Афина Паллада, молю тебя: пускай нам дадут спокойно отплыть! оглянись, великая... – Ничего, главное: Пирей с нами. Ты здесь, Пирей?
– Д-да... – парнишка возник рядом, словно из-под земли. Ростом он был на голову ниже Телемаха, и в плечах поуже, и младше на два года – зато, в отличие от остальных, трижды или четырежды плавал со своим дядей на соседние острова. Даже пару раз держал в руках рулевое весло.
– Хвала богам! Молодец, Пирей, не чета всяким трусишкам. Ну что, корабль на воду? – и, подавая другим пример, Телемах направился к черневшему рядом силуэту гиппагоги.
Пирей поспешил следом.
'И зачем я согласился? – думал самозванный кормчий, вместе с остальными упираясь в липкий борт и налегая на тяжеленную гиппагогу изо всех своих невеликих сил. – Я ведь и руль-то под дядиным надзором держал. Подлая штуковина. Так это еще ветер попутный был, и море спокойное. А вдруг шторм?! Ой, мамочки!..' Пирею было страшно. Наверное, он лучше прочих понимал, в какую гадость ввязывается. Потому что ощутил на собственной шкуре, что это значит: от горизонта до горизонта сплошная вода, и нигде – ни клочка суши! Пучина. Бездонная, равнодушная. Широкая зыбь качает в недобрых ладонях скорлупку корабля, и усилия моряков кажутся смехотворными по сравнению с мощью стихии. Недаром говорят: 'Есть живые, есть мертвые, и есть те, кто плывет по морю.' Даже хорошие, проверенные суда (не чета кургузой гиппагоге!) с видавшей виды командой (не чета мальчишкам с Итаки!), случается, пропадают без вести. Что уж говорить об их безумной затее? Ведь он, Пирей, нигде дальше Дулихия не бывал. А тут – шутка ли: до самого Пилоса плыть, к басилею Нестору! Ну, в Спарту, к Менелаю Атриду, оттуда и по суше можно, но Пилос...
Для Пирея это был другой край света. Немыслимая даль. Как доплыть? не сбиться с курса? Что делать, налети шторм или
Лучше – смерть...
Корабль качался, скрипел, но меньше всего спешил поддаваться. Мальчишки по уши вымазались в смоле, вспотели – без толку. Дело застряло. Гиппагога упрямо оставалась на прежнем месте.
– Давайте передохнем! – предложил запыхавшийся толстяк Клисфен, хватая ртом воздух.
– Ладно, – неохотно согласился Телемах, и трусишка Пирей молча взмолился богам: не дайте нам спустить корабль на воду! Смилуйтесь! Тогда и живы останемся, и его, Пирея, никто трусом не назовет! Ведь сделал, что мог... честно...
– Сыновья ослоголовой черепахи! – вдруг заорал Телемах, разом забыв, где находится и от кого скрывается. – Слепые болваны! Вы ж подпорки не вытащили! Так его год толкать можно!
Ну почему бы этому неугомонному Телемаху не посидеть вместе со всеми, не передохнуть? Нет же,
