11
...Марцелл сделал шаг назад и сжал ладонями виски, болезненно морщась.
– Ну как? – тихо спросил он глухим, чужим голосом, словно горло его было забито песком ушедшей в небытие арены.
Сигурд не ответил. Он все смотрел на свои руки, словно впервые их видел, и судорожно сжатые в кулак пальцы никак не могли расслабиться и стать – ладонью.
– Плохо, – вместо него ответил Солли. – Тошно и противно. Я бы на вашем месте тоже восстал. Только веков на пять-шесть раньше...
Марцелл грустно улыбнулся. Так, наверное, могла бы улыбнуться скала.
Или ребенок.
– Знаешь что, парень, – оставайся-ка лучше на своем месте. И не думай, что оно чище или грязнее чужого...
...А дальше была пещера, костер, и то особенное, ночное состояние после тяжелого дня, когда тепло и спокойствие обволакивает утомленное тело, и хочется говорить, говорить, ни к кому конкретно не обращаясь, говорить – или слушать...
– Хорошо... – еле слышно прошептал Даймон. – Как в сказке... тихо и спокойно...
Марцелл подбросил в огонь кривую раздвоенную ветку, и Ярроу поймал себя на том, что любуется изяществом этого простого жеста. Бес двигался легко и экономно, и даже неподвижность его была сродни неподвижности парящего орла, застывшего в потоке несущей его стихии... Кастор выглядел мощнее: каменные плечи, гранит рук и спины, валуны бедер, но Кастор был внизу, в зале, со многими другими, а Марцелла даже представить нельзя было ушедшим в сталагмиты.
– Что как в сказке? – спросил Марцелл, щурясь от дыма и отворачиваясь.
Даймон расслаблено потянулся, закладывая руки за голову.
– Все это... Ночь, огонь... сидим вот... дым тебе в глаза лезет... Одна сказка закончилась, а другая еще не началась... и до завтра – далеко...
– А что это такое – сказка? – неожиданно спросил Солли. Он лежал в трех шагах от костра, бок, исцарапанный колючками, болел, и очень хотелось сменить облик, но Солли почему-то стеснялся.
– Сейчас, Солли, сейчас объясню...
Марцелл приподнялся и обвел рукой пещеру.
– Вот ты – Солли, Изменчивый, оборотень, гуляющий из шкуры в шкуру с легкостью воды, принимающей форму сосуда, в который налита, но всегда остающийся самим собой; вот Сигурд Ярроу – Скользящий в сумерках, салар, Девятикратно живущий, уходящий и возвращающийся, чего не может сказать о себе ни один из нас, потому что я никогда не уходил, а вы не способны вернуться... Вот Даймон, Пустотник, Меченый Зверем, темница Большой Твари, способный стать зверее зверя и поэтому умеющий быть человечнее человека; и, наконец, я – обреченный играть с Вечностью в кошки-мышки, каторжник, прикованный к каменному ядру бессмертия, обломок нелепости – бес... Что это – мы все вместе, здесь, в этом вывернутом наизнанку мире?..
– Это правда. – Солли даже не заметил, что он уже не слушает, а отвечает. – Это жизнь. Это – есть...
– А ночь? Ночь, покой и тепло крохотного костра? И никаких варков, и после смерти нельзя встать, а бессмертия вообще не бывает, и оборотень – лишь легенда, щекочущая нервы и страшная ровно в меру поглаживания против шерсти, а волки и удав никогда не смогут охотиться вместе?..
– Это выдумка, – одновременно усмехнулись Солли и Сигурд. – Так не бывает...
Марцелл покачал головой и посмотрел на Даймона.
– Вот это я имел в виду, – грустно бросил Даймон и отвернулся.
У Ярроу возникло подозрение, что Пустотник имел в виду нечто совершенно другое, но он не рискнул переспрашивать.
– Это потому, что все мы в чем-то Пустотники, – задумчиво протянул Марцелл. – В большей или меньшей степени, но – все...
– Почему это все?! – обиделся Даймон. – Это только я – Пустотник, а вы – так... ноги для удава...
– Смотря что понимать под пустотой... Если дырку от бублика, то – да, конечно...
Марцелл для большей убедительности сцепил большие и указательные пальцы рук в кольцо и шумно дохнул в него. Даймон покосился на беса и поджал губы.
– А что понимаешь под пустотой ты?
– Я? Смотри, Даймон, вот сидит хороший парень Солли... Сидит, греется, мясо жует, весь забрызгался... Где сейчас тот свирепый волк, который еще недавно готов был разорвать все и вся?! А дальше сидит хороший парень Сигурд, но швырни его в тревожную ночь – и где искать ЭТОГО Сигурда? Когда остается лишь Скользящий в сумерках, способный выжить там, где не выживет никто, кроме беса... И куда уходит тот, кто был мной всего минуту назад, уступая место тому, кем буду я или кем я стал?.. Вот это я и называю Пустотой – то, чего нет, что но может быть. Дружбы между Изменчивым и Постоянным не было – но она могла быть, и теперь она есть. Бессмертия когда-то не было, а сейчас оно есть... или вновь исчезнет из этого мира. Пустота – это пауза между тем, что есть, и тем, что может быть. Пустота – это возможность бытия...
– Варков не было, – хмуро подвел итог Сигурд, – а теперь они есть. И еще как – есть... И мы есть, но если так пойдет дальше, то нас не будет. Кроме тебя, Марцелл, и этих, которые в зале...
– Сами виноваты, – жестко сказал Марцелл. – Просто все вы так часто делали из живого мертвое, что мертвое наконец решило стать живым.
Даймон внезапно вскочил и нервно забегал по пещере. Зу свернулся в клубок, отодвигаясь к стене, а Вайл испуганно заворчала.
– Откуда ты это знаешь? Ты уверен? Факты, Марцелл, факты!..
– Этого не может быть... – хрипло бросил Солли.
– Кто знает? – Сигурд встал и подошел к Марцеллу, понимая, что сейчас он, Уходящий за ответом, может получить то, зачем уходил, и внутренне страшась этого.
– Кто знает? Может быть, ты знаешь, Марцелл? И это знание – оно и есть твоя Пустота?..
– Нет, – еле слышно ответил бес. – Это не Пустота. Это Бездна. То, чего не может быть, не должно быть, но что очень хочет – быть.
КНИГА ВТОРАЯ
СКАЗАНИЕ О ВИДЕВШИХ РАССВЕТ
ТЕНЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Бог, Человек, Зверь
Марцелл, Бес
1
Я отложил перо, встал, разминая затекшее тело, и прошелся между стеллажами. Как зверь в клетке. Туда – обратно. Сорок с половиной шагов – туда, сорок шагов – обратно. Почему-то на обратном пути мне всегда не хватало этой нелепой половинки шага. Никогда не ходите обратно. Всегда чего-нибудь не хватит. Всегда, никогда, да... Ерунда.
